Армагеддон. Разрывая оковы - стр. 2
– Космос был трибуной пропаганды первенства политических систем – начал цитировать Олаф – с крушением советского союза, эта гонка утратила смысл, поскольку, ложилась непомерной ношей на…
– Это ты там – махнул рукой Ларсон – в Питере расскажешь, если защитишься. А мне это все втирать не надыть, меня жизнь учила, как оно, на самом деле. Русский – всегда остается красным. Вроде были демократами и загнивали потихоньку, а тут трах бах – снова российская империя, от Китая до Ла-Манша. С тех пор стали советы снова в космос летать на «орлах» своих, да станции и верфи строить, для межзвездника.
– А откуда вы все это знаете, дядюшка? – изумился будущий светоч науки.
– Охо-хо. Поживешь подольше, узнаешь побольше. Старые знакомства. А ты запиши в книжку свою, что…
Что хотел сказать старый Ларсон, Олаф не узнал. Послышался глухой гул, вода вскипела, пошла стеной, и когда старая «слепая сирена» выскочила на пенный гребень, успел разглядеть как из воды вздымается твердь.
Когда Олаф пришел в себя, обнаружил что лежит у самой кромки вспененного океана, чуть поодаль, глубоко въехав носом в песок, их небольшая шхуна демонстрировала резной носовой узор торса сирены. Он схватился на ноги, увидев рядом дядюшку помог подняться, но старик, на удивление не ругался в три прогиба, а задрав голову на что-то смотрел. Он проследил взглядом и тоже потерял дар речи. Иссиня-зеленые океанские воды возвышались над ними грохочущей стеной самое меньшее на три сотни метров, удерживаемые ровненькой, словно по линейке некой незримой преградой. Вода бесновалась, бурлила, однако бессильна была ее преодолеть, стремительно уходя вниз. Рев должен был стоять адский, но лишь тихо шуршал прибой. Олаф сглотнул, оторвал взгляд от этого апокалиптического зрелища, и глянув в другую сторону вскрикнул.
– Дядюшка, что это такое? – едва смог прошептать он.
Старый перец, держась за поперек доковылял к нему и буркнул:
– Я не настолько стар, чтобы помнить времена, когда этот долбаный эльфийский город ушел под воду.
Глава 01. «В енотовой норе»
Мэт лихо завернул за угол, ввинтил свой пикап между такими же потертыми, но крепкими колымагами, хлопнул дверцей и растянул губы в улыбке, направляясь к Норе. Как и водится, енот Рэджи, тут же показал из будки любопытную мордашку и уставился на пришельца блестящими глазами-бусинками, чуть отсвечивающими в полумраке.
– Эй, Рэджи, малыш! Гляди-ка что у меня есть! – Мэт вытянул из заднего кармана потертых джинсов припасенный кукурузный початок, загодя честно выломанный на фермерском поле, и показал еноту – Лови!
Рэджи молитвенно протянул к нему передние лапки, выпрашивая подношение. Он давно уже перестал быть диким, хотя и прирученным тоже не был, жил в будке у бара с его именем, и обирал прохожих. У каждого свой бизнес. Он жертвовал бару имя, бар пропитание в виде объедков. Но это враки. Рэджи на его памяти ни разу не опустился до подобного. Клянчить да, сам бог велел и симпатичная мордашка, а объедки нет. Схватив прямо в воздухе подачку, енот благодарно застрекотал и полез на будку, с которую было видно длинное во всю стену окно, открывавшее вид на Колд-Лейк.
Мэт хлопнул дверью, и окунулся в благодатную атмосферу сигаретного дыма, бойкого кантри, перестука бильярдных шаров в самом углу, да горстки завсегдатаев у стойки. Сегодня там восседал Отис, заросший до самых ушей рыжей бородищей, в засаленной кепи натянутой до самых глаз, и замызганной жилетке.