Аркус. Некромант Зот - стр. 16
На кухне окна были еще уже, чем в комнате и забраны толстыми решетками. Табака не наблюдалось: только крупы, пиво и сушеная рыба.
С Фамиса текло. Он плеснул в печь ведро воды. Угли с дьявольским шипением пустили облако пара.
«Валю из этой деревни», – смирился с поражением Фамис. И тут он увидел лаз в погреб. «Зря я штаны что ли жег? Пускай голожопый буду, зато с куревом!»
Фамис прислушался. Тихо. Пожелав трактирщику крепкого сна, он спустился в погреб.
– Скотина, – глядя на два десятка бочонков с табаком, сказал Фамис. Взял один и полез на кухню. Заодно и бумагу свистнул – не удержался.
Дверь распахнулась, словно в нее ударили тараном. На пороге возник трактирщик. Рожа – красная от ярости, в руке – мясницкий нож.
«На котлеты пустит, – выпрыгивая из подвала, подумал Фамис, – зря ввязался, урод-то не пальцем деланный оказался».
Трактирщик оскалил зубы. Казалось, он сейчас отбросит оружие и вопьется в Фамиса зубами, словно бешеная собака.
Фамис зажал бочонок подмышкой и выхватил нож.
– Во-ор! – во всю глотку проорал торговец. – Во-ор!
«Повесят же! Никого правосудия в этой дыре я не дождусь! Прям во дворе у этого ублюдка на крепком суку и повесят. А Ржавый? Как он без меня? Он же привык пешком ходить, дымок нюхать и овса от пуза жрать… колбасы из бедняги накрутят, а кости собакам швырнут».
Залезть в трубу нечего было и думать, и Фамис перешел в наступление. Бросив в хозяина дома бочонок, Фамис подхватил с пола печную заслонку. Отбившись ею на манер щита от косого удара мясницкого тесака, он пнул торговца в живот. Огромное пузо отпружинило, словно бурдюк с вином. Торговец охнул и на секунду отошел от двери.
«Если выберусь, стану фермером, табак буду выращивать…», – выскочив, решил Фамис.
Он вбежал в комнату и, царапая спину и грудь, выпрыгнул из окна. Через мгновение он влез на коня. Изрядно запыхавшись, Фамис саданул пятками Ржавого.
Конь обиженно заржал и рванул с места. «Тяжелая доля у Ржавого, курим вместе, а бегать ему приходится».
Через калитку Ржавый перемахнул бы легко, но его ждали мужики с высоко натянутой веревкой. Женщины держали фонари. Едва не переломав ноги, конь остановился. Теперь Фамис понял, почему торговец так долго не приходил, когда он уронил заслонку и тушил жопой угли. Торговец по-тихому позвал на помощь.
Фамиса стащили с седла и швырнули в пыль. Он закрыл ладонями затылок и темя, запястьями берег виски, а предплечьями: глаза, нос и зубы. Рядом, с безысходностью фаталиста, вяло перебирал копытами Ржавый.
Подтянув к груди колени, Фамис стал считать удары и хрипеть от боли. По почкам, по хребту, через руку по морде, снова по почкам, носком по груди. Боль шипами вонзалась в каждую мышцу, в каждый орган и каждую косточку. Мужики не жалели ног и, защищая правду, вошли в раж и получали кайф.
– Хватит, хватит! – сквозь гулкую пелену послышался голос трактирщика. – А то судить некого будет.
По инерции в Фамиса прилетело еще три пинка, затем его схватили за шиворот и поволокли по улице. Фамис и не догадывался, что можно обрадоваться слову «судить». Его протащили по заброшенному двору и бросили в пустой амбар.
«Ни табака, ни свободы», – подумал Фамис, выплюнул сгусток крови и отрубился.
Глава четвертая. Новые правила
Когда Зот очнулся, рядом с ним сидела Ника и гладила его жесткие волосы. Некромант сел и ужаснулся: людей осталось крайне мало. Башка раскалывалась. Он хотел спросить у Ники про обоз, но он стоял прямо перед ним.