Арктическая одиссея - стр. 3
Сразу же за островом начались поперечные гряды торосов. Данилычу эти места знакомы – здесь его охотничьи угодья, и он легко отыскивал лазейки между торосами, умело правил упряжкой. Я и Виктор шли, а иногда трусцой бежали за нартой.
Первую остановку, иначе рабочую станцию ледового разреза, сделали в километре от острова. Дальше мы такие станции делали через каждые 600-800 метров по пересеченному, торосистому полю, а по ровному – через 1,5-2 километра. Работу распределили так: Виктор с Данилычем бурят лед, затем замеряют его толщину, определяют температуру и соленость воды. В это время я при помощи снегомера определяю высоту и плотность снегового покрова, делаю описание окружающей местности. Четыре раза в сутки я определяю температуру и влажность воздуха.
За день мы сделали 15 станций и прошли не менее 20 километров. Здорово устали. После работы установили палатку, поели и попили чаю, накормили собак и – спать. Виктор с Данилычем уже спят в своих спальных мешках, Данилыч даже слегка похрапывает, а я вот сижу с дневником, пишу. Это у меня дополнительная работа, работа для себя.
На пять деньков их провожали,
Но станет с ними что, не знали.
Самое яркое впечатление на нас произвела первая рабочая станция. Мы с ней управились меньше чем за полчаса. Лед здесь оказался двухметровой толщины, но хорошо отлаженным острым буром ребята его прошли за 20 минут.
В это время всходило солнце. Большое, искрящееся и лучезарное, оно торжественно выплывало из-за торосов, из неведомого далека, и каждая льдина, большая и малая, засветилась радостным разноцветьем, в котором преобладал золотой цвет; казалось, на необозримом пространстве не гряды и глыбы льда, а горы огромных алмазов. Видно было, как солнце заливало остров, прямой наводкой лучами ударило по отвесным базальтовым скалам, и они, казавшиеся до этой минуты мрачными, недоступными, словно вдруг озарились улыбкой – светлые блики потекли по черному телу острова. И сразу весь остров преобразился – теперь он похож на огромный храм в праздничный день, казалось, что сейчас оттуда послышится торжественный колокольный звон или польются зовущие звуки мифической трубы.
А солнце вот уже оторвалось от горизонта и словно уменьшилось в размере, но такое же сияющее и горячее, набирая высоту, медленно покатилось по безоблачному небу, заливая землю теплым живительным светом и словно говорило, нет, торжественно возвещало: «Я – Солнце, дающее всем жизнь! Все живое на земле славит меня, и я славлю все живое. Живите, люди, живите, звери и птицы, живите, все твари – я для всех нужно, всем одинаково отдаю свои живительные свет и тепло! Хороша жизнь, когда я на небе! Славьте жизнь, она достойна этого!».
Наверное, примерно так думал каждый из нас, молча стоявших здесь и завороженно наблюдавших за восходящим солнцем и преобразившейся окрестностью.
«Хорошо-то как!» – с умилением произнес Данилыч, не отрывая восхищенного взгляда от блестевшего позолотой острова.
Пока еще нет художника, который бы достойно отразил эту красоту, – Виктор Пысин, казалось, не дышал и тоже восхищенно смотрел на алмазные торосы.
Меня тоже тронула красота этого чудесного утра, и я сказал:
– Придет время – будут такие художники, как Левитан, Тургенев или даже Лев Толстой. Они по достоинству прославят Арктику, а теперь, ребята, в путь. Солнце уже встает, вон как вверх поползло!