Архандеус. Возрождение из небытия - стр. 23

Персия:

– Почему ты не останавливаешь нас? Ты же их учил никогда не поворачиваться спиной к таким, как мы! А теперь он занял твое место, но ты молчишь?

Мужик:

– Прекратите, прошу вас, он ни в чем не виноват!»

Персия:

– Нет, он виноват, вы все виноваты, вы и тебе подобные убивали нас, насиловали, и ты учил своих детей обращаться с нами, как со свиньями.Так смотри на свои старания.

Отец замолчал, он не мог даже выдавить из себя слова, пока не стала говорить мать ребенка.

Женщины:

– Молю вас, госпожа, прикажите своим не убивать его, мы всё сделаем, всё, что скажете. Только остановите это безумие.

Персия:

– Безумие? Это вы безумцы, а мы всего лишь хотим жить, но вы, вы, суки недоразвитые.

Персия распорядилась прекратить избиение ребёнка, стремясь продемонстрировать свою власть и донести до сознания окружающих свою волю, если они не пожелают ей подчиниться.

Персия:

– Итак, мы знаем, что вам поставляют рабов, вы их обмениваете, вот как мы сделаем, вы их встретите и обменяете, в обмен мы не убьем ваших детей. Если я почую что-то неладное, я лично перережу всем детям горла перед вами, вы будете наблюдать, как они умирают, и ничего не сможете сделать. Вам всем понятно?

Пленники лишь кивнули на ее вопрос, все боялись до мурашек отвечать ей.

Персия и остальные разбрелись по деревне, кто-то спрятался в мрачных домах, другие затаились под личинами рабов, словно тени. Сама Персия вместе с пленниками укрылась в огромном доме, наблюдая за всем со стороны, словно хищник из засады. Деревня казалась такой же, как и прежде, безмолвной и непримечательной, но в воздухе витала зловещая тишина.

С наступлением вечера вдали показались несколько повозок, не более пятидесяти, каждая из которых была окружена стражей, по пять человек на повозку, и кучерами. Все повозки были плотно закрыты, их содержимое оставалось тайной. Кто там прятался – рабы или воины? Никто не знал. Персия не хотела вступать в бой. Их численность и боевой опыт могли уничтожить её и остальных. Повозки остановились посреди деревни. Из первой повозки вышел высокий, просто одетый человек, ничем не выделяющийся. Его сопровождали двое стражей, полностью закованных в броню, без единого открытого места. Даже их глаза скрывались за шлемами. Высокий человек направился к старосте деревни, и они начали что-то обсуждать. Персия нервничала, глядя на происходящее из окна. Всё казалось мрачным и непонятным. Стоя рядом с повозками, воины архандеус ничего не заметили – всё шло по плану. Из других повозок начали выходить люди, полностью скрытые под лохмотьями, их лица были спрятаны. Персия ухмыльнулась, её зловещий план сработал безупречно. Все вышедшие из повозок люди выстроились в одну мрачную линию. Как только это произошло, высокий мужчина снял своё обличие. Его руки, словно ожившие тени, медленно сняли кожу, обнажая то, что скрывалось под ней. Некогда человек, он теперь стоял перед ними, обнажив свою истинную сущность – нежить. Из своего ребра и руки он изготовил зловещий посох, что-то бормоча на древнем языке. Посох вспыхнул холодным, мертвенным светом, словно огонь преисподней. Люди, вышедшие из повозок, стояли в зловещей линии, их глаза светились тусклым, мертвым светом. Они скинули свои лохмотья, обнажая свои гниющие, разлагающиеся тела, покрытые пятнами плесени. Староста деревни, стоявший рядом с ними, вдруг начал рвать на себе кожу, словно она горела изнутри, обнажая почерневшую, гниющую плоть. Воины Персии, стоявшие возле повозок, с ужасом накинулись на нежить, но их мечи лишь оставляли царапины на их бессмертной коже. План Персии рухнул в одно мгновение, они не ожидали, что в повозках окажется не просто нежить, а нечто куда более страшное и древнее, чем они могли себе представить. Смотря на всё это из окна, Персия видела, как ее сородичи, опьяненные иллюзией свободы, тут же теряли её, словно призраки. Её воины, не готовые к этому кошмару, не имели боевого опыта. Каждый из Архандеусов сражался с несколькими врагами, но за каждым поверженным чудовищем вставали новые, словно тени из бездны. Численность воинов Персии уменьшалась с ужасающей скоростью. Не выдержав, что её усилия не приносят плодов, Персия, разбив окно, кричала выжившим своим воинам отступать в дом. Но большинство из них, едва добравшись до спасительных стен, оказались в ловушке. Не успев забаррикадировать двери и окна, они пали жертвами нежити, разорванные на части прямо на пороге дома. Персия осознавала, что оборона в доме обречена на провал, и понимала, что до рассвета они не продержатся. Ходя взад-вперед по комнате, она ощущала, как стены давят на неё, а воздух становится густым от напряжения. Размышлять о планах было невозможно, каждый звук шагов или крик пленников разрывал тишину, словно предвестник неизбежного.