Аргентина. Крабат - стр. 5
…Ангел Смерти – никому не известно, каким будет его лицо. И когда он впервые приходит, его не могут узнать. У него – нежные черты. Но когда обнаруживаешь, что скрыто под ними, уже слишком поздно[14].
Он проснулся во сне. Глаз открывать не стал – ни к чему. Там, за прикрытыми веками, наверняка какая-то мерзость. Притаилась – и ждет, пока на нее взглянут.
А вот не стану! А вот не взгляну!
– Крабат!..[15]
Под головой вместо подушки – холодный камень. Спина затекла, на лбу выступили капли пота. Воздух несвежий, прелый, словно внутри старой пивной бочки.
– Крабат!.. Кра-а-абат!..
Такое с ним уже случалось, и он не испугался. Правильнее всего не отвечать и конечно же не смотреть. Вдохнуть поглубже – и крикнуть что есть силы, чтобы проснуться уже по-настоящему. Встать, вытереть пот со лба, допить холодный чай…
Чай… Стакан на столике возле окна, рядом – упаковка таблеток. Поезд? Да, он в поезде. Купе, верхняя полка. Выпил снотворное, чтобы уснуть пораньше.
– Крабат!.. Иди в Шварцкольм на мельницу! Не пожалеешь!..
– В Шварцкольме нет никакой мельницы! – не выдержал он. – И не было никогда. Мельница – в Хойерсверде, за лесом!
Открыл глаза, скользнул зрачками по густой вязкой тьме. Спрятались?
– И Крабата никакого не было. Не Крабат – Кроат, ясно? Полковник Иоганн Шадовиц, командир Глинского Кроатского полка, потому и прозвали. И мельницы никакой не было. Шадовиц никогда не служил в подмастерьях, он бежал из дому в двенадцать лет, записался в австрийскую армию…
Из темной глубины донесся негромкий смешок:
– Тебе так объяснили в школе? Не прячься хотя бы от самого себя, Крабат! От меня, как видишь, не получилось.
Видишь? Да, он видел. Тьма отступила, отдавая пространство. Невеликая комната, лавки по углам, он – на той, что рядом с окном. Стекол нет, деревянные ставни наглухо закрыты. В углу – бочонок (наверняка от пива!), на нем – плошка с сальной свечой. Огонек не желтый, не белый – синий.
– Сколько можно убегать, Крабат? Век? Два? Иоганн Шадовиц умер в 1704 году…[16]
На Мастере – темный камзол с потертым шитьем, старая треуголка, тяжелая трость в левой руке. Таким его видели только на Рождество – а еще в тот летний день, когда на мельнице ставили новое колесо. Было очень жарко. Мастер поднял кувшин с вином, выпил в честь работников, остаток вылил на украшенный ветками обод…
Он помотал головой, отгоняя чужую память. Какое еще колесо? Присел, повел плечами, разгоняя кровь.
– Я, между прочим, снотворное выпил. А по твоей милости придется просыпаться.
Бледные губы Мастера дернулись в усмешке:
– Зачем? Ты уже проснулся, Крабат!
– Ну не было никакой мельницы! Отец – учитель, дед тоже. И прадед. Сказку про Крабата выдумал Ганс Шигерт, наш лужицкий писатель. Хорошая книжка, мне в детстве очень нравилась.
– Он ее не выдумал. Крабат, твой отец, сам рассказал Шигерту эту историю. Порой молчание – слишком тяжелая ноша, ему хотелось поделиться тайной. Теперь Крабат – ты, старший в семье… Почему? Два с половиной века тому назад твой предок победил меня в честном поединке. Я ушел, а он стал Крабатом. С той поры никто не решился бросить вызов вашей семье. Ты – следующий в череде.
– Поединок? Там, кажется, была какая-то девушка, она должна была узнать своего парня…
– Нет, Крабат, все куда страшнее. Жизнь – не сказка. Не стоит об этом, старая кровь давно высохла. Я потревожил тебя не ради воспоминаний. Тебе велели передать… Велели напомнить.