Арденны - стр. 23
– Нужна помощь, господин гауптштурмфюрер?
– Нет, благодарю, – Хергет махнул рукой. – Все в порядке. Поезжайте.
Вскоре он уехал по новому назначению. Без предупреждения, ночью. А утром к шеренге заключенных вышел новый комендант, гауптштурмфюрер СС Габель.
Сзади послышались шаги. Маренн обернулась. В сопровождении своих офицеров штурмбаннфюрер СС Хергет направлялся к гардеробу. Сколько же времени прошло? Сигарета давно потухла. Бросив ее в урну, Маренн подошла к штурмбаннфюреру. Он не обратил на нее внимания. Тогда она назвала его по имени:
– Ханс!
Харгет обернулся. Все тот же резкий, холодный взгляд.
– Вы не узнаете меня, Ханс?
Она подошла ближе. Холодное недоумение сменилось удивлением, в глазах мелькнула радость.
– Ким? – он окинул взглядом ее форму. – Я вижу, вы сделали карьеру, фрау Ким. Вам идет.
Потом, оглянувшись на офицеров, приказал:
– Отправляйтесь в расположение, господа. Я буду позже. Ты здесь одна? – спросил, когда офицеры ушли.
– Нет, но я предупрежу. Подожди.
Она почти вбежала в зал. Потягивая прохладное белое вино, Алик все еще сидел за столиком. Она подошла.
– Ну, наконец-то. Где ты была? – спросил он.
– Алик, дело в том, – она запнулась. – Я должна сейчас оставить тебя. Ты понимаешь, Ханс Хергет, он бывший комендант лагеря, где я находилась.
– Не понимаю, – Алик пожал плечами. – Насколько я помню, ваш комендант Габель довольно скучная личность, старый и толстый.
– Хергет был всего несколько месяцев, до Габеля.
– Что ж, ясно.
– Он много сделал для меня. Он спас меня.
– Похоже, он не зря старался. Ладно, договорились. Я никому ничего не скажу, ты понимаешь, – Алик заговорщицки посмотрел на нее. – Но при одном условии. Вон там, видишь, сидит красивая полячка. Она давно уже мне подмигивает. Так что сделай милость – тоже никому не говори. По рукам?
– По рукам! – Маренн рассмеялась. – Ты – хитрый лис, Алик. Умеешь извлечь выгоду из всего.
– Ну-ну, – сказал Алик, вставая из-за стола и одергивая мундир. – Я посмотрю, какая у нас будет выгода завтра, когда нам позвонят из Берлина. Ты там возвращайся пораньше. А то, понимаешь, мне ночью некогда будет придумывать, что объяснять известным людям.
Они провели ночь в одном из немногих уцелевших после бомбардировки отелей. Она вспомнила, что в лагере, когда он впервые пригласил ее к себе, она ударила его по лицу, едва он попытался обнять ее. Молодой комендант схватился за пистолет. Она закрыла лицо руками и только просила:
– Стреляйте, стреляйте скорей. Ну, что же вы?
Он убрал пистолет в кобуру и, сдерживая ярость, приказал:
– Убирайся.
Всю ночь в лагерной лаборатории, куда по приказу Хергета ее с больными детьми перевели из барака, она не могла заснуть, со страхом ожидая рассвета. Ударить по лицу начальника лагеря – за это можно было поплатиться жизнью. А что же будет со Штефаном и Джилл? Прижимая к себе спящих детей, она почти раскаивалась. Но утром ничего не произошло. Она не увидела его на поверке, не последовало никаких указаний, ее не перевели обратно в барак – все оставалось по-прежнему. Фельдшер, повинуясь приказу Хергета, как всегда, принес лекарства. Никто ничего не знал, никаких особых распоряжений не поступало. К обеду она услышала, что комендант уехал по вызову в город. Теперь она со страхом ждала его возвращения. Он приехал вечером. Вошел в амбулаторию, молча окинул холодным взглядом Маренн и детей, взглянул на фельдшера и вышел. В тот вечер он не посылал за ней.