Арденны - стр. 16
– Я не боюсь, – преодолевая слабость, он взял ее руку, поднес к губам. – Теперь мне не страшно умирать.
– Не говорите так. Ешьте. Вам нужны силы.
Он вынул из кармана рисунок и протянул ей.
– Я видел вас сегодня. Хотел нарисовать. Но не успел закончить. Возьмите, на память.
Она взяла рисунок, взглянула, на нем запеклись капли крови. Потом вернула ему.
– Нет, нет. Вы закончите, еще будет время, я уверена. Вот вам карандаш. Я так хочу.
Подошел офицер в немецкой форме. Маренн повернулась.
– Фрау, – произнес он, – господин оберштурмбаннфюрер просит срочно подойти к нему.
– Сейчас иду, Фриц, – кивнула она. И поднялась.
Сидя у костра, Скорцени рубил жареное мясо ножом с зигзагом SS на рукоятке. Рядом на снегу расположился Айстофель, терпеливо дожидаясь своего куска. Когда она подошла, Отто взглянул на нее мрачно.
– Я знаю, чего ты хочешь, – начал без вступления. – Чтобы мы сохранили ему жизнь. Но это невозможно. Мы убиваем даже собственных раненых, чтобы они не стесняли нас.
– Он нас не стеснит. Я сама отвезу его на джипе в американское расположение. Меня никто не заподозрит, медсестра – и медсестра. Сдам в госпиталь.
Скорцени смотрел перед собой, протыкая ножом снег. Он знал, что должен отказать, и понимал, что не сможет. Не сможет расстрелять этого англичанина у нее на глазах, после того, как она попросила сохранить ему жизнь. Он уже один раз сделал так, в сорок первом под Москвой, и это едва не разрушило их отношения. Нет, повторить подобное невозможно. Все и так держится на волоске. Английскому сэру повезло.
– Вот что, – он поднял голову и взглянул ей в лицо, она затаила дыхание. – Одна ты его не повезешь, с тобой поедет Раух, – он кивнул адъютанту. – Ни о каком госпитале не может быть и речи. Оставите в расположении и – все, никакого риска. Так, чтобы его быстро нашли. Думаю, он будет молчать. Иначе ему придется объяснить, как случилось так, что он попал к диверсантам, а его оставили в живых. Контрразведка с живого с него не слезет. Так что придумает что-нибудь более правдоподобное. Мы будем ждать вас в квадрате Ф, – он показал на карту. – Ясно, Раух?
– Так точно, господин оберштурмбаннфюрер.
Когда она вернулась к Джеймсу, тот протянул ей рисунок.
– Вот, я закончил, возьмите.
– Что это? – Скорцени подошел следом за Маренн и сразу заметил, что она держит в руке. – Еще один шедевр для Национальной галереи с твоим изображением? Англия неравнодушна к тебе, прямо скажем.
– Я тоже неравнодушна к ней, – улыбнулась она. – Несмотря ни на что.
– Вы должны помнить, капитан, – Скорцени внимательно посмотрел на Джеймса, – кому обязаны своим спасением.
– Я буду помнить всю жизнь, – проговорил тот, неотрывно глядя на Маренн. – Женщине с картины английского лейтенанта.
– Вы пока поспите, – Маренн заботливо укрыла его плащом. – Мы тронемся утром, когда утихнет пурга.
Потом повернулась к оберштурмбаннфюреру.
– Раненый нуждается в покое.
Скорцени молча отошел к костру. Она подошла сзади, положила руку ему на плечо.
– Ты знаешь, это противоречит инструкции, – сказал он, не поворачиваясь. – Уж лучше бы было взять с собой Джилл. С ней хоть и мороки больше, но зато у нее нет столько знакомых по всей Европе и Америке. Ее портреты не пишут под разрывы снарядов. Собственной кровью.
– Спасибо, – она приникла головой к его плечу и уже не чувствовала ни ветра, ни мороза, только привычный, родной запах его тела. – Мне было бы больно смотреть, как он умрет.