Антонимы любви - стр. 25
– Возьми, это варенье с грецкими орехами. А то у нас его хоть жопой жуй. Ой, пардон, мадемуазель, хотел сказать: очень много.
Я с благодарностью принимаю в дар банку с черными шариками внутри. А мужчина указывает Антону на полутораметровые зеркало, прислоненное к стене.
– Без сколов, без трещин. Тертое мягкой тряпочкой. Ну, что, взяли, понесли? – потирает он руки.
– Помочь? – пищу я неуверенно, глядя на внушительные размеры зеркала.
– Подержи-ка лучше нам дверь, – командует Антон, закатывая рукава.
Смотря на то, как они пыжатся на лестнице, я диву даюсь своей идее. Звать человека, который разбил тебе окно, чтобы донести зеркало? Верх разумности. Но иначе мне бы пришлось забирать его вместе с матерью. Не заказывать же ради такого грузчиков? Очень быстро мы выбираемся во двор, где в сгущающихся сумерках стоит припаркованная «лада», которая выглядит особенно маленькой на фоне огромного участка. Взглянув на неё, а затем на громадное зеркало, хозяин произносит с сомнением в голосе:
– Вы бы ещё на велосипеде приехали.
– Чем богаты, тем и рады, – бурчит Антон.
Они вдвоем какое-то время трудятся в поте лица, словно пытаются впихнуть айсберг в консервную банку. Наконец находят верный угол, и стеклянная махина уходит внутрь салона по диагонали: от багажника до передней панели. Я сую купюры в руку мужчины, и мы выезжаем на безлюдную улицу, где сумерки не освещает ни один фонарь.
Пытаюсь прочитать эмоции на лице Антона, не возненавидел ли он меня за причиненные неудобства? Сложно разобрать. Его профиль в полутьме салона остается непроницаемым, сосредоточенным на дороге.
– Как ты смотришь на то, чтобы я позанималась с твоим братом в качестве оплаты за доставку зеркала?
Не отрывая глаз от дороги, он отвечает:
– Я думал, это пойдет в счет отработки за хулиганство.
– Можно и так, и так. Если Екатерина Андреевна согласится.
Повисает тишина, только шуршат колёса по разбитому асфальту. Антон тянется рукой к магнитоле и вновь включает радио, из которого льётся какая-то медленная мелодия. Будто вовсе не собирается отвечать на мой вопрос.
– Ладно, приходи в четверг. В любое удобное тебе время. Скажу Саньку, чтобы сидел дома. Пойдет?
– Угу.
На душе становится легче. Мне гораздо проще воспринимать его помощь как оказанную услугу, чем широкий жест. Так наши отношения держатся в рамках исключительно деловых, под строгим контролем. Из динамиков доносится песня Луны:
Ты совсем близко со мной
Всю ночь стоял за моей спиной
Но ты хулиган, я не гуляю с тобой
Ты хулиган, мне пора домой
Антон хмыкает, и на секунду мы встречаемся глазами. Этой секунды мне хватает, чтобы захотеть провалиться под землю. В ушах шумит так, что я не услышу приближение реактивного самолета. Неужели мы подумали об одном и том же? Черт, лишь бы меня спасла пудра, которая должна перекрыть алеющий румянец на щеках. Становится всё хуже и хуже, меня засасывает в водоворот стыда. Я молюсь, лишь бы все светофоры на нашем пути загорались зеленым.
Вечно убитый, вечно живой
Ты научил меня быть собой
Возле магазина нас уже ждёт мама. При виде меня на пассажирском сиденье Антоновой машины, она вскидывает брови и, по-видимому, проглатывает язык. Я же ей так и не сказала, с кем именно поехала забирать зеркало. А она в свою очередь не оповестила, что будет стоять, как часовой, в ожидании меня.