АнтиБожественная комедия - стр. 4
Я поднялся с колен и с удивлением осмотрелся.
Повсюду раскинулись величавые белые облака, похожие на большую пуховую перину, на которой так сладко спать и предаваться любви с девами. Яркое солнце заливало все пространство своим ласковым светом. Только свет не слепил. Он был теплым и нежным, как прикосновение к щеке любимого человека. Я постоял еще немного, просто закрыв глаза и наслаждаясь покоем, пока меня не окликнул знакомый голос.
– Збышек. Иди сюда, – велел Петр. Я, открыв глаза и поморщившись от того, что так быстро все закончилось, направился к нему. Мужчина сидел на белоснежном облачке, очень сильно похожем на стул. Рядом с ним парила гигантская книга в желтой обложке.
– Что это за талмуд? – спросил я, подходя ближе.
– В эту книгу записываются дела и поступки всех людей на свете, – весомо заявил Петр, раскрыв книгу. Когда он это сделал, я заметил, что на обложке красивым почерком выведено одно слово. «Летопись».
– Летопись? – спросил я, присаживаясь на пол, который был таким же мягким, как и все вокруг.
– Летопись всего, что деялось на свете.
– Круто. Маловато деялось, значит, раз книга не такая и большая.
– Это твоя летопись, Збышек.
– Ну, все. Ебануться и задохнуться, – ругнулся я, совершенно забыв, где нахожусь. Петр нахмурился, но промолчал, перелистнув пару страниц.
– Так, посмотрим, – пробормотал он, погрузившись в чтение. Я не мешал ему, решив осмотреться по сторонам. Прямо за спиной Петра мерцали золотым светом диковинные ворота с маленькими фигурками ангелов на вершине. Однако за ними не было райских кущ и тысяч праведников, сидящих на зеленых лугах и наяривающих праведный фолк на флейтах. Там, как и везде, были сплошные облака.
– Это и есть Рай? – спросил я, когда сидеть в тишине попросту надоело.
– Нет, – ответил Петр, не отрываясь от книги. – Ты на Пороге Райских Врат.
– Час от часу не легче. А где же ангелы, небесное воинство, праведники и сисястые бабы в одном исподнем?
– За Вратами.
– Я смотрю, ты на разговор не настроен, – кисло заметил я. Мужчина хмыкнул и поправил над головой маленький золотой ободок, который переливался всеми цветами радуги.
– Сейчас узнаем, стоит ли с тобой разговаривать вообще, – заметил Петр, подняв на меня синие глаза.
– А там случайно не указано, что я однажды в бабушкин шерстяной носок спустил? – смущенно спросил я. – Клянусь, бес попутал, Петр. За это меня не сошлют же в Ад?
– Указано. И не только это. Как тебе вообще это в голову пришло? – удивился Петр, потерев переносицу пальцами.
– Захотелось новых ощущений. Ты, небось, сам и не пробовал?
– Мне это незачем.
– Ты много потерял, – кивнул я, раздвигая руками облака. Внизу раскинулась далекая Земля, на которую я больше никогда не вернусь. Наверное.
– Святые Мощи, – охнул Петр, с трудом сохранив равновесие на своем облаке. Его синие глаза буквально метали молнии, а губы шевелились, избегая еврейских проклятий – Носок был самым невинным, оказывается.
– Блин, Петр. Я же живой человек. Мне надо было поэкспериментировать. Годы в универе – самые славные в жизни любого человека.
– Картофельная кулебяка? – спросил привратник, массируя себе виски.
– Я был пьян, а любви неистово хотелось. Тепленько так было, – улыбнулся я далеким воспоминаниям.
– Подушка?
– Одиноко и холодно в походе, а Зайка не давала.