Аномалии личности. Психологический подход - стр. 91

В работе М. Н. Мироновой, выполненной под нашим руководством, это было показано эмпирически. Исследование смысловой сферы педагогов обнаружило, например, различные сочетания уровней. Так, группоцентрический как ведущий мог сочетаться с эгоцентрическим, эгоцентрический – с предличностым, гуманистический – с готовностью принять духовные ценности и др.[222] Характер подобных сочетаний может также указывать на ситуации перехода, колебаний от одного уровня к другому и, в зависимости от констатации доминирующего сейчас уровня, свидетельствовать об актуальных перспективах развития данной личности. Скажем, для эгоцентриста вполне могут существовать и групповые, и коллективистские, и общечеловеческие, и даже духовные порывы, только последние так или иначе, но постоянно уступают, проигрывают, искажаются в угоду эгоцентрическому отношению, постепенно теряя при этом реально переживаемое содержание и девальвируясь, в конце концов, до пустой декларации.

Эта нередко встречающаяся одновременная представленность в том или ином виде, с той или иной степенью присвоенности каждого из разобранных уровней не означает их «мирного сосуществования»; напротив, они обычно сосуществуют в обстановке более или менее выраженной внутренней оппозиции. Стойкий эгоцентрист, чтобы уважать и оправдать себя, свои действия и поступки, стремится рассматривать свое миропонимание отнюдь не как локальное, лишь ему и ему подобным присущее, но как объективное, общее, пригодное для всех и, более того, так или иначе всеми разделяемое, но лишь у некоторых маскируемое громкими словами и фразами. Потому он охотно и часто с изрядной долей агрессии дискредитирует более высокие уровни, выискивая в них скрытые «корыстолюбие», «хитрость», «глупость», «ненужность», «вредность» и т. п. Исповедание собственно духовных, нравственных, просоциальных уровней также подразумевает противостояние, но на этот раз побуждениям, идущим от нижележащих уровней. Ни один уровень, даже интенсивно присвоенный, ставший личностно-ценностным, не дается человеку как некий постоянный капитал, который можно раз заслужить, заработать, а затем уже безбедно существовать всю остальную жизнь на ренту, проценты от него. Смысловую сферу каждого человека можно рассматривать как арену противоборства между ее основными векторами, направленностями: с одной стороны, направленностью к общему, всеобщему, а с другой стороны – к частному, ситуационному, прагматическому. (Легко усмотреть за этим противоборством то внутреннее движущее противоречие развития, о котором мы писали в гл. I, – между отношением к другому человеку как самоценности и отношением к нему как к конечной вещи.) Можно смело поэтому говорить о природе смысла как живой системы, то есть системы, имеющей противоречия, соединяющей в себе разнонаправленные тенденции. Вспомним афоризм: «Я человек, и ничто человеческое мне не чуждо». Если каждого человека строго «разобрать» на составляющие его желания, помыслы, потребности и печали, то отдельные детали этого «конструктора» под названием «психика человеческая» окажутся, во-первых, во многом сходными, а во-вторых, их набор, наименование – во многом одинаковыми. Важны не столько выхваченные из контекста отдельные части, сколько их неповторимое соотнесение, сочетание, общая устремленность, противоборство, которые и составляют захватывающую картину человеческого духа, его восхождение или нисхождение, подвижничество или прозябание, подвиг или падение. Пристрастность человеческого сознания, эмоциональная насыщенность смыслов реального бытия во многом определяются именно этим обстоятельством.