«Ангельская» работёнка - стр. 11
– И что? Женщины, знаешь ли, западают на зрелых джентльменов.
Банни отрыгнул.
– Как только меня не обзывали, но «джентльмен» – это что-то новенькое.
– Все когда-нибудь случается в первый раз.
– Кроме того, – добавил Банни, – она явно без ума от Гринго, как всякая женщина в радиусе пяти миль.
– Ну да, кроме той, на которой я женился.
– Эй, даже слышать не хочу! Я согласился на этот бредовый день рождения только для того, чтобы не видеть твоей хандры.
Гринго поднял руки в знак капитуляции.
– Кстати, – продолжил Банни, – теперь, когда ты снова без пяти минут холостой, не могу не сообщить, что видел детектива-сержанта Джессику Каннингем, когда выходил сегодня из участка. Видимо, она вернулась из Голуэя и снова работает на Верхолаза О’Рурка. Можешь возобновить попытки стать мужчиной, который растопит ее ледяное сердце.
Гринго даже покраснел.
– Заткнись. Поверить не могу, что я тебе об этом рассказал.
Детектив-сержант Джессика Каннингем, тридцатилетняя блондинка ростом метр восемьдесят, отличалась спортивной фигурой и душевностью мясорубки. Она была печально известна своим отвратительным отношением к мужчинам. Легенда гласила, что однажды она настучала на коллегу-гарда за то, что тот оделся не по уставу. В канун Рождества тот пришел на службу в шапке Санты. Однако следует признать, что в работе она была хороша, поскольку ее стремительное продвижение по служебной лестнице даже приблизительно нельзя было списать на приятные манеры. В то же время Джессика не являлась и той женщиной, которая вынуждена казаться жесткой, чтобы выживать в мужском полицейском мире. Банни знавал нескольких женщин-полицейских, которым удавалось нести службу, не вытравливая из себя человеческих качеств. Кстати говоря, неофициальное прозвище для Каннингем придумала детектив Памела Кэссиди. Оно оказалось одновременно и метким, и смертельно опасным, если бы вы рискнули произнести его в присутствии Джессики. Робосися была абсолютно лишена чувства юмора.
Это означало, что Банни хранил в себе такой моток сплетен, что если бы он когда-нибудь решил обнародовать все одновременно, то это вызвало бы сейсмическую катастрофу. В частности, он знал, что у Гринго – до того, как тот встретил свою будущую бывшую жену, – имелись некие отношения с детективом-сержантом Каннингем.
Банни наклонился и понизил голос:
– Ты так и не рассказал, на что был похож с нею секс.
– Заткнись.
– Предполагаю, – продолжил Банни, – что Робосися напоминает одно из тех насекомых, которые отгрызают член самцу после осеменения.
– Начинаю думать, что был бы счастлив, если бы ты свалился с того карниза.
– Хотя тебе могло и повезти. Она громко кричала? Или, может, кричал ты? Легко могу представить, что все закончилось слезами.
– Еще слово – и слезами закончится наша беседа.
– Окей, договорились, – сказал Банни, протягивая пинту. – Сегодня никаких разговоров про баб.
Гринго чокнулся с ним бокалом.
– Ладно, сволочь!
Оба сделали по большому глотку.
Откровенно говоря, Гринго не испытывал недостатка в женском внимании. Высокий и стройный, с каштановыми волосами, он более чем напоминал Харрисона Форда времен «Звездных войн». Он был похож настолько, что, когда пару лет назад надел жилет на свадьбу Верхолаза О’Рурка, гости немедленно окрестили Банни Чубаккой. Прозвище не прижилось – главным образом, из-за инцидента с Банни и лебедем в тот же вечер, который произвел такое сильное впечатление на гостей, что заставил забыть любые референсы на добряка Чуи.