Ангелофилия - стр. 87

А Гамлет уже не слышал ее: он погрузился в свой мир. И это означало, что на сегодня сеанс закончен. А продлится ли он завтра – он не знает, оттого что от него это не зависит, а зависит от того, будет ли у него болеть шея или вспыхнет потница, пронзит мигрень и обострится эрозия желудка, вперемежку с простатитом. В конце концов, выглянет ли Солнце из-за туч.

«О Боже! – думал он. – Как же мы уязвимы! А еще что-то загадываем, планируем то, что и в 300 лет не свершить. Икры им севрюжьей подавай.

И зачем ты, Господи, делаешь так, что у людей складывается мнение, будто ты жуткий ревнивец и наказываешь за то, к чему сам и призываешь – за любовь! Но я знаю, ты скажешь, что это только поверхностное; знаю, что за любовь ты не наказываешь, а наказываешь, скорее, за греховную страсть и насилие, за разврат, короче, за все, чем сам и напичкал  нас под завязку».

Ту-ту-ту. Опять эсэмэсочка от Ангела: «Папа, не волнуйся. Тебя скоро отпустят. Спи спокойно. Твой сын Ангел».

Врач ничего не слышала, потому что за минуту до сообщения вышла.

25

Неравенство

 «Андрей пришел» – узнал он поступь брата из звука открывающейся двери. Андрей любил проникать в дом, беззвучно, как агент. Гамлет сидел на стуле рядом с бабушкой, сметающей со стола послеобеденные крошки. Андрей вошел в прихожую, одновременно являющуюся кухней и, подмигнув брату, поздоровался:

– Здравствуй, ба-а-а-аш.

– Здравствуй, сын. Как в школе?

– Н-н-н-н-мально.

– Кушать хочешь?

– Да, но мне сегодня кросс бежать.

Бабушка молчала.  Андрей прошел в свою комнату. И сняв школьную форму, быстро переоделся в спортивную и зашел в бабушкину, где, облокотившись о спинку  кровати,  сидел притихший Гамлет.

– Что вцепился в кровать? Надевай кеды, пойдем бегать! – скомандовал Андрей, ожидая возражений только от бабушки.

Гамлет покорно встал с кровати, и Андрею на секунду стало его жаль за  бледный вид. «Может, оставить?» – засомневался Андрей и вспомнил, что вчера, быстро съев яблоко, забрал у Гамлета, затем посовестился и вернул огрызок, и сейчас возможно, так бы и оставил, если б не бабушка, которая  начала:

– Оставь его! Он же слабенький. Ему тяжело. Ты его надорвешь!

Чувство противоречия распирало Андрея:

– С ним ничего не случится!  Только спасибо скажет.

– Оставь его, говорю!

– Не оставлю, ба-а-а-аш! Ты ничего не понимаешь, а я знаю, что надо.

Гамлет послушно выполнял команды Андрея. Хотя они были ровесниками, Гамлет считал брата старшим не только оттого, что тот был крепче, но и по какому-то внутреннему, неписаному ощущению. Наконец, Андрей, осмотрев  хрупкую фигуру, облаченную в синее трико, натянутое до  груди, спросил:

– Готов ?

Гамлет покорно кивнул.

– Тогда вперед, будущий  Бекенбауэр и Гердт Мюллер.

– Сильно не надо. – без всякой надежды  просила бабушка.

– Все будет хорошо! – донеслось до нее с первого этажа, и в тот же момент тяжело хлопнули натянутые пружиной двери, спугнувшие рыжего соседского кота.

Пять кругов вокруг квартала оказалось для Гамлета больше, чем достаточно. С трудом поднявшись на несколько крутых ступенек, и подталкиваемый Андреем, Гамлет, остановился. Сжалившись, Андрей схватил его на плечо и, вбежав по лестнице, поставил как оловянного  перед дверью. Покачиваясь, Гамлет зашел в открытую дверь и, пройдя мимо бабушки, не снимая кед, упал на  перину.