Ангел в петле - стр. 26
– Я это говорил?
– А то нет!
Официантка принесла две «Кровавых Мери». Тимошин вновь обратился к девушкам.
– Самые кровавые, как и было обещано. Наслаждайтесь, Людочки-Людмилочки… Так вот я еще раз говорю тебе, Дима…
– Это же Кузин, – слушая его вполуха, сказал Савинов. – Женя Кузин.
– Какой еще Кузин? – нахмурился Тимошин.
– Евгений Платонович. Он на несколько классов старше нас учился. Подрабатывал еще пионервожатым…
– Был такой, припоминаю. Мерзкий типчик…
– Мерзкий-то мерзкий, да он меня как-то к себе звал…
– Куда к себе?
– На работу. Это курсе на четвертом универа было…
«Дмитрий, ты же умный мужик, – вспомнил Савинов встречу на улице. – Преподавать историю, конечно, благородно. Но, ты меня извини, это дело, как бы лучше выразиться-то? – для дураков. Заканчивай свое высшее, получай диплом и давай к нам, в комсомол. Ты по всем показателям подходишь. Говорить умеешь, спортсмен. Нам такие нужны». Он слушал его, кивал. А когда они расстались, шагов через десять процедил: «Кретин».
– Да куда он тебя звал, этот Платонович? Помощником пионервожатого?
– Что-то вроде того. Кажется, тогда он был вторым секретарем Ленинского райкома комсомола. Сейчас, может быть, уже первый.
– Так он тебя работать в комсомол звал?!
– Ага.
– Фу, гадость какая…
– Нет, ты не понимаешь, – Савинов уже хотел было сказать, что это сейчас Кузин – второй или первый секретарь райкома, а через пять лет он будет первым секретарем областной комсомольской организации, а чуть позже…
Отмахнувшись от него, Тимошин уже развлекал девушек болтовней. А перед глазами Савинова с экрана телевизора выступал первый секретарь ВЛКСМ области.
Он говорил: «Наша организация, не раздумывая, приняла все жизнеутверждающие идеи перестройки. И на вопрос, какой быть стране дальше, каждый член нашей организации с чистым сердцем ответит: “Новой, демократической, человечной!”». А еще несколькими годами позже на экране телевизора Евгений Платонович Кузин появится в роли нового персонажа. «Как генеральный директор “Нового социального банка”, – будет вальяжно говорить он, холеный, в двубортном костюме, пополневший, – я могу смело сказать нашим вкладчикам: вам не о чем беспокоиться, дамы и господа, мы денно и нощно стоим на страже ваших вкладов!». Приблизительно так. Кузинский банк в городе так и прозовут – «комсомольским», потому что осядет там большая часть денег областного ВЛКСМ, а все посты займут секретари, инструкторы и прочая челядь доживающей последние годы власти. Что Петька Тимошин? Расскажи об этом сейчас Кузину – в лицо рассмеется.
– А почему ваш друг такой молчаливый? – спросила брюнетка.
– Это он только сегодня такой задумчивый, – объяснил Петька. – Может, заболел?
– Эврика, – тихо проговорил Савинов и залпом выпил только что милостиво налитую Тимошиным рюмку коньяка. – Эврика! Я – гений, Петр… Гений.
– Заболел, если не хуже, – пристально поглядев на него, затем на девушек, проговорил Петька. – Вы лучше, девочки, подумайте, куда мы сегодня поедем? После ресторана.
Людмилы переглянулись.
– А у вас есть хата? – спросила брюнетка.
– У нас-то есть, – сказал Тимошин. – Правда, однокомнатная. Но кровати – две. В смысле, кровать и диван. Вы его не бойтесь, – Тимошин кивнул на Савинова, – он не кусается.
– Хотелось бы верить, – покачала головой брюнетка.