Ангел для сестры - стр. 41
Как зуб, а потом ничего не осталось.
– Анна? – Судья Десальво подталкивает меня к ответу, ставит на стол эту дурацкую банку с соком, и я бросаюсь в слезы.
– Я не могу отдать почку сестре. Просто не могу.
Не говоря ни слова, судья подает мне пачку бумажных платочков. Я сминаю один в комок, вытираю глаза и нос. Некоторое время Десальво молчит, давая мне передышку. Когда я поднимаю голову, то вижу, что он терпеливо ждет.
– Анна, ни одна больница в этой стране не станет брать органы у донора, который не желает их отдавать.
– А кто, по-вашему, подписывает согласие? – спрашиваю я. – Разумеется, не ребенок, привезенный в операционную на каталке, а его родители.
– Ты не ребенок и, безусловно, можешь открыто высказать возражения, – заверяет меня судья.
– О, это верно, – произношу я и снова заливаюсь слезами. – Когда ты жалуешься после десятого укола иглой, тебя утешают, мол, ничего страшного, это обычная процедура. Взрослые переглядываются с фальшивыми улыбками и говорят друг другу: никто не станет напрашиваться, чтобы ему воткнули побольше игл. – Я сморкаюсь в платок. – Почка – это сегодня. Завтра потребуется что-нибудь еще. Всегда нужно что-нибудь еще.
– Твоя мама сказала, что ты хочешь прекратить дело, – говорит судья. – Она солгала мне?
– Нет. – Я с трудом сглатываю.
– Тогда… почему ты солгала ей?
На этот вопрос есть сотня разных ответов. Я выбираю самый простой.
– Потому что я люблю ее. – (Слезы снова катятся из глаз.) – Простите. Мне и правда очень стыдно.
Десальво в упор глядит на меня:
– Знаешь что, Анна, я, пожалуй, назначу кого-нибудь, кто поможет твоему адвокату разобраться и подскажет мне, что лучше для тебя. Как тебе такой выход?
Волосы свешиваются на лицо, я убираю их за ухо. Сижу вся красная и опухшая.
– Хорошо, – отвечаю я.
– Ладно. – Судья нажимает кнопку переговорного устройства и просит, чтобы сюда прислали всех остальных.
Первой в кабинет заходит мама и сразу направляется ко мне, но ей отрезают путь Кэмпбелл и его пес. Адвокат приподнимает брови и показывает мне большие пальцы, но это вопрос.
– Я не вполне понимаю, что происходит, – говорит между тем судья Десальво, – поэтому назначаю опекуна – представителя по судебному делу, который проведет с Анной две недели. Нет смысла упоминать о том, что я ожидаю полного содействия от обеих сторон. Опекун представит мне отчет, и тогда мы устроим слушания. Если к тому моменту выяснится нечто такое, о чем мне необходимо знать, захватите эти сведения с собой.
– Две недели… – произносит мама, и я знаю, о чем она думает. – Ваша честь, со всем уважением к вам, должна заметить, что две недели – это очень долгий срок, учитывая тяжесть заболевания моей старшей дочери.
Мама совсем на себя не похожа, я ее не узнаю. Раньше она казалась мне то тигрицей, которая борется с медлительностью медицинской системы, то каменной скалой, за которую могли цепляться мы все, то боксершей, готовой принять очередной удар судьбы. Но в роли адвоката я еще ни разу не видела ее.
– Хорошо, – кивает судья Десальво. – Тогда мы проведем слушания в следующий понедельник. А пока я хочу, чтобы медицинскую карту Кейт доставили в…
– Ваша честь, – вмешивается Кэмпбелл Александер, – как вы прекрасно знаете, в связи с необычными обстоятельствами этого дела моя клиентка проживает вместе с адвокатом противной стороны. Это вопиющее нарушение закона.