Анди. Сердце пустыни - стр. 49
– А я ее не нахожу, я ее чую, – оскалившись, ответил Орикс и зашагал, проваливаясь, вниз.
Жарк втянул носом воздух. Песок пах жарой. Жарой и его потом.
– Тьфу, – сплюнул, поняв, что его обманули.
Мимо рыжей молнией промчался дерх. Взлетел на верхушку бархана, потом кубарем, поднимая тучи песка, скатился вниз. Следом за ним летели две тени: черная и голубая. Засидевшиеся в городе звери с восторгом восприняли прогулку, активно разминая лапы.
– И даже жара им ни по чем, – пробормотал Жарк, провожая зверей завистливым взглядом. Сам он чувствовал себя кусочком мяса, из которого вытапливали жир на сковородке.
– Не боится, что удерут, – с неодобрением глянул вниз, где статуей – с верблюда и то не слезла – возвышалась девчонка.
Хотел было сплюнуть еще раз – досада бурлила внутри, требуя выхода, – но пожалел жидкости.
К вечеру, когда пески зарозовели словно румянец девицы, они стали лагерем. Свернули с тропы в сторону, расположившись за барханом.
Закат наступал быстро, заливая багрянцем пески. Потянуло прохладой, и Жарк воспрял духом. Засуетился, обустраивая лагерь. Достал из повозки дрова, развел костер, повесил котел. Крупа, валяное мясо, приправы, и скоро над песками поплыл аромат похлебки.
Наемник с Ирланом занимались верблюдами и мулами, девчонка готовила еду дерхам, и те, проголодавшись, приплясывали вокруг нее.
Закат буйствовал, над головой небо из остро-лазурного переходило в розовый, постепенно краснея до дикого багрянца, а за спиной уже собиралась тьма, готовясь обрушиться на пески.
– Красота, – объявил, вернувшись из похода за бархан Жарк, – аж за душу берет. Был бы художником, рисовал бы лишь закаты в пустыне.
Анди хмыкнула, но посмотрела благосклонно – похвала пустыне была ей приятна.
– Далеко только не отходи любоваться красотами, – предупредил Орикс, присаживаясь на седло у костра, – а то тут змейки любят ползать. Один раз цапнет – ничего, а вот если второй, даже через тридцать лет, верная смерть. Кости внутри растворятся, превратившись в желе. Так что под ноги смотри чаще. Хотя… у них чешуя желтая, на песке не видно.
Жарк замер. Сглотнул. Опустил взгляд себе под ноги. Осторожно, ощупывая взглядом уже плохо различимый в сумерках песок, шагнул к костру.
В сотый раз проклял пустыню, поездку и себя, глупого.
– Чашля пуглива, сама не нападет, – произнесла Анди, и Жарк взглянул на нее с благодарностью – от сердца отлегло.
– Но любопытна, – парировал наемник, – любит выползать на шум.
Жарк помертвел и поклялся – никуда больше в темноте не ходить. Лучше потерпеть.
От песков потянуло холодом, Жарк надел халат, потом закутался в накидку. После целого дня на жаре его начала бить дрожь, и холод казался обжигающим.
– Жуткое место, – ворчал он, подсаживаясь к самому огню, – днем жара, ночью холод такой, что зубы сводит.
– Зато звезды какие, – Ирлан поднял лицо к небу. Там сверкающим куполом раскинулось ночное небо. Бархатная темнота жила миллиардами огней, сверкала сгустками туманностей, завораживала чуждой красотой. Мозг не мог вместить в себя это величие вселенной, как и понимание того, какое расстояние их разделяет.
– Звезды, тьфу, – не согласился с ним Жарк. – Какая с них польза? Солнце греет, луна светит, а звезды? Мерцают себе без толку.
– Не скажи, – проговорил Орикс, – звезды – это души, попавшие на небо, и светят они умершим, чтобы те не потерялись по дороге или не попали в лапы дахсам – темным духам, которые караулят в темноте между звезд. И если станешь долго смотреть на звезды, можно приманить одного. Он вселится в тебя, и ты станешь одержимым.