Анатомия обмана - стр. 46

– Верно. Ты умница. Только давай договоримся об одной вещи: мы ничего не расскажем об этом твоему папе. Хорошо?

– Почему вы не хотите, чтобы я говорила об этом папе? – Алиса насупилась, как воробушек на морозе.

– Ты просто пойми: твой папа хотел, чтобы ты здесь занималась уроками, а не писала письма подружкам. Вдруг он разозлится и будет ругаться?

Это было низко, но я решила сыграть на дурном характере Ильи. Наверняка малышка не захочет его злить и согласится держать все в тайне… Но я ошиблась.

– Папа не будет ругаться. И я папе все рассказываю.

– Ну раз так… – мне осталось только развести руками. В конце концов, я узнала, где живет мать Марины Поляковой.

Илья пришел за дочерью вовремя и, не удостоив меня даже простым «спасибо», попросил поскорее дать ему счет.

– И это все? – нахмурился он, глядя на чек, где значилась куда меньшая сумма, чем следовало.

– Считай, что это скидка моим первым клиентам, – ответила я, подмигнув Алисе.

– Она съела морковный торт и корзиночку, а ты посчитала только корзиночку. Не надо нам твоей благотворительности. – Илья вынул бумажник и оставил на три сотни больше, чем значилось в счете. – А с тобой мы поговорим дома, договаривались только об одном десерте, – строго сказал он Алисе.

– Это было за счет заведения. Алиса не заказывала торт, я сама дала…

– Давать будешь кому-нибудь другому, – кинул он и, развернувшись к двери, потащил за собой Алису.

– До свидания, Эви! – только и успела крикнуть малышка.

***

Ирина Павловна, мать Марины Поляковой, жила в квартире, доставшейся ей от дочери. Это был новый район Романовца, где когда-то в советское время располагался мемориал революции с огромным памятником вождю пролетариата, а позже, в девяностых – парк; сейчас только название «улица Ленина» напоминало о былом. Всю дорогу я пыталась придумать, как начать разговор с Ириной Павловной, и не придумала ничего иного, как сказать правду. У меня не повернулся бы язык обманывать женщину, потерявшую дочь. Она открыла мне, но нахмурилась, не узнав, явно ожидая увидеть кого-то другого.

– Чем могу помочь? Вы ко мне? – спросила пожилая женщина невысокого роста в старом застиранном домашнем платье, с черным платком, свидетельствующем о трауре, на седых волосах.

– Ирина Павловна, добрый вечер. Вы меня, наверное, не помните… Я Эвелина Маркова.

– Эвелина?! Дочь Анатолия? – она нахмурилась еще сильнее, и у меня по спине пробежал холодок, но отступать уже было поздно.

– Да, простите, что вас тревожу, но мне очень нужно поговорить с вами.

Ожидая, что Ирина Павловна немедленно меня прогонит, я не сразу сообразила войти, когда она посторонилась и открыла дверь шире, приглашая в квартиру. В узкой прихожей было прибрано. Никакого беспорядка или нагромождения ненужных вещей, вот только слой пыли на тумбочках и полках говорил, что убираются тут нечасто. Глядя на немощную хозяйку, я задалась вопросом, как же она справляется с хозяйством сама, особенно теперь, когда на ее плечах лежит забота о внучке?

– Лина, проходи на кухню. Я вскипячу чайник.

Ирина Павловна, шаркая тяжелыми ногами в заношенных до дыр тапочках, поплелась по коридору в сторону раздвижных витражных дверей, за которыми, как можно было догадаться, располагалась кухня. Не знай я всей истории и окажись в этой квартире случайно, я бы скорее всего приняла мать Марины за старую экономку. Ее нищенский вид никак не вязался с размахом жилья дочери, и мне даже стало как-то неловко за нее.