Анатомия американского национализма - стр. 32

Но даже администрация Буша должна была оставаться в определенных границах. Общая установка на враждебность по отношению к мусульманам и неспособность провести различие между совершенно несхожими исламскими государствами, традициями и идеологиями сделали возможным смешать в умах большинства американцев Ирак и «Аль-Каиду»; но даже Бушу пришлось воздержаться от заявлений о причастности русских, или китайцев, или северокорейцев к терактам 11 сентября 2001 года. В этом отношении необходимо отметить, что в ходе первой избирательной кампании Буша имперские амбиции его последователей были преднамеренно завуалированы. Достаточно вспомнить его высказывание о том, что Соединенные Штаты должны проявить более «скромный» подход к международным делам, а также сделанное им заявление: «Меня беспокоит избыточное присутствие наших вооруженных сил во всем мире. Я бы высказался за их разумное использование»^>90.

Крайне важно иметь в виду различие между империализмом и национализмом. Один из основных способов понять политическую стратегию администрации Буша после событий 11 сентября 2001 года (как и в случае с ее европейскими предшественниками) заключается в осознании того, что она настойчиво пыталась осуществить программу имперской гегемонии, подпитывая ее уязвленным, а также сбитым с толку и одурманенным национализмом.

Как и европейские сторонники империализма ранее, многие американцы искренне убеждены, что национальные интересы и амбиции их страны совпадают с идеалами добродетели, цивилизации, прогресса и с чаяниями всего человечества^>91. Коллективный самообман представителей общей совместной политической культуры, обусловленный смесью идеологии и корысти, как раз и является сейчас предметом обсуждения. Как совершенно замечательно высказался Макс Вебер, «человек является существом, обвешанным паутиной значений, которую он сам же сплел»^>92.

Иначе говоря, получивший в европейских странах накануне Первой мировой войны широкое распространение культ национализма отчасти явился продуктом продуманной стратегии европейских элит по борьбе с социалистическим движением и сохранением за собой ведущей роли путем мобилизации народных масс на поддержку национализма. Однако, как результат, несчетное число сыновей этих элит (офицерский корпус старой Европы) с искренней верой принесло себя в жертву национализму^>93.

Надо признаться, что перспективы самопожертвования не вызвали у правых националистических элит США большого энтузиазма, однако зловещий отголосок подобной практики европейских предшественников нашел отражение в рассуждениях этих элит. Это проявилось прежде всего в двух взаимосвязанных навязчивых идеях: о духовном и нравственном упадке, а также о предательстве отчизны. У этих навязчивых страхов – весьма старые духовные, расовые и религиозные корни. Обе эти идеи видоизменились, усилились и укоренились с началом холодной войны, обе получили новый импульс в результате терактов 11 сентября 2001 года. Так, например, Шон Хэннити, теле– и радиоведущий правого толка, каким-то образом смог увязать однополые браки с Адольфом Гитлером, обозначил это как зловещую угрозу США и заявил: «Мы ведем в своей стране битву с теми, кто хочет подорвать основы Америки, разрушить иудео-христианские ценности, сделавшие США сильными»