Анаконда, глотающая живьем - стр. 27

Машина едва успела затормозить. Лазовский дернул у мальчишки из рук трос, ослабляя натяжение.

– Ну и гад же ты! Пошел отсюда! – Лазовский кипел.

– А чё! – не сдавался тот. – Они не должны тут ездить!

– Уйди, ради бога, – двинулся на него Лазовский. – Много ты понимаешь.

Лишь к одиннадцати часам дня из конторы пришла машина с заменой.

– Не пост, а какое-то наваждение, – говорил Георгий, садясь в машину.

***

Непрокин ехал в сторону рынка. За рулем сидел один из штатных водителей. Машина притормозила возле ворот, затем вошла внутрь рынка и возле двухэтажного здания с надписью «Дирекция рынка» остановилась.

Непрокин вышел из машины, взялся за ручку входной двери, затем оглянулся в сторону водителя.

– Поглядывай тут, – и скрылся за дверью.

Лицо у него моментально преобразилось: надменность исчезла, а вместо нее в глазах появилась внимательность. Возле кассы стоял вооруженный пистолетом охранник. Тяжелая кобура оттягивала книзу широкий ремень. Непрокин первым кивнул охраннику, вошел в кабинет к директору и сел в просторное кресло. Директор, стройный мужик лет тридцати, вытянулся перед ним по струнке.

– Как у нас дела? – спросил Непрокин. – Решили проблему?

– В штыки принимают, – ответил директор.

– Не понял. А ну объясни.

– Не хотят. Нам, говорят, и этого за глаза.

– А ты разъяснил, что если они откажутся, то работать здесь больше не будут?

– Безусловно, – скакнул на месте директор. – Довёл до каждого под расписку, как вы велели.

– Мы ведь это не сами придумали. Роспотребнадзор. Это их указание – заменить все ларьки. Цена обоснованная.

– Я постараюсь, – обещал директор. – Сегодня же по второму кругу пройдемся.

Как бы то ни было, третий пост на главном объекте пришелся Лазовскому по душе, несмотря на то, что с поста временами дергали для подмены. Здесь были одни склады и минимум народу.

В следующую смену Лазовский отдежурил с утра до глубокой ночи. В два часа его подменили, он пришел в комнату отдыха, разулся и лег на топчан, собираясь быстрее уснуть.

Однако сон пока что не шел к нему. В памяти возникали картины прошлого, которые, впрочем, скоро перемешались с картинами сна, так что различить их между собой уже не было никакой возможности. Лазовский видел себя вместе со своей маленькой дочерью в каком-то помещении, из которого надлежало срочным порядком уйти – немедленно, потому что в помещении была опасность. Она струилась из всех щелей. Это было несколько пустых комнат, заставленных канцелярской мебелью, и длинный пустой коридор.

В помещениях было сумрачно, безлюдно, но чудилось чье-то присутствие. Лазовский держал за руку дочь, чувствуя тепло ее ладони. Потом он вышел из коридора на лестничную площадку и облегченно вздохнул. Поднял дочь на руки и стал опускаться по бесконечным ступеням к выходу. Их было множество, этих ступеней, как в университете, где он когда-то учился.

Георгий опустился к выходу, и здесь у дочки с ноги слетел башмачок. Лазовский присел с ребенком, стараясь угодить ножкой в обувку, но это ему не удалось. Посадив ребенка себе на колено, он поднял ботинок, надел на крохотную ножку и завязал шнурки. Затем выглянул из-за стальной двери: снаружи бушевала непогода, шел дождь, было темно.

Лазовский подхватил ребенка и стал возвращаться. Поднялся на верхнюю площадку и, переводя дыхание, заглянул за дверь, из которой только что вышел. И вздрогнул, увидев следы мокрых ног на полу. Следы уходили в одну из комнат по длинному коридору. От вида мокрых следов Лазовскому сделалось плохо. Мороз пробежал по спине, коробя кожу. Он рисковал ребенком, у него был один выход – выйти на улицу, в непогоду.