Амуртэя. Эпос любовных происшествий - стр. 16
– Значит, будем искать его вместе.
Верон кивнул, не отводя взгляда:
– Или по очереди.
Верон улыбнулся – медленно, почти незаметно, но в этой улыбке скользнуло что‑то хищное, азартное. Он кивнул на черный мотобайк, притаившийся у колоннады:
– Прокатимся?
Я взглянула на Каэля. Он стоял неподвижно, руки скрещены на груди, взгляд настороженный, но в глазах – не гнев, а что‑то похожее на боль. Внутри сжалось: я не хотела ранить его. Но огонь в крови уже разгорался, и сопротивляться этому было невозможно.
– Прости, Каэль, – тихо сказала я, не отводя взгляда. – Я должна это сделать.
Он не ответил. Только кивнул – коротко, будто давая молчаливое разрешение.
– Согласна, – выдохнула я, шагнув к байку.
Верон ловко вскочил в седло, бросил мне запасной шлем:
– Держись крепче.
Я обхватила его за талию, прижалась щекой к жесткой коже куртки. Он плавно тронулся с места – и вдруг прямо перед нами, у самого фонтана, воздух замерцал, словно поверхность воды под порывом ветра.
Из мерцания медленно раскрылся портал – не рваная прореха, не зловещая тьма, а мягкий, переливающийся овал, будто сотканный из лунного света и радужных бликов. Он не пугал – он приглашал.
– Это… – начала я, но Верон уже резко нажал на газ.
– Наш билет в небо, – крикнул он.
Мы ворвались в сияние портала – и мир взорвался светом и скоростью.
На миг все вокруг стало прозрачным, будто мы пронеслись сквозь хрустальную призму. А в следующее мгновение под колесами уже не мраморные плиты, а ровное, будто отлитое из стекла, шоссе, уходящее в бесконечность. Ветер свистел в ушах, но я не боялась. Наоборот – смеялась, чувствуя, как внутри все поет от восторга.
– Нравится? – крикнул Верон, не оборачиваясь.
– Еще бы! – ответила я, и мой голос растворился в реве мотора.
Когда мы ворвались в сердце Амуртэи – город небоскребов, сверкающих, как хрустальные иглы, – Верон резко взял вверх. Байк взмыл вдоль стеклянной стены, цепляясь за невидимые выступы, за грани, которых не должно было существовать. Мы неслись по вертикали, как серферы по гигантской волне, и я поняла: он чувствует этот город, как собственное тело.
Вокруг мелькали огни, фасады, лица прохожих – все сливалось в мерцающий вихрь. Я пыталась выхватить взглядом хоть что‑то: вывески на незнакомом языке, тени в окнах, летающие экипажи, – но не успевала. Это было как смотреть на мир через призму безумия.
И тогда я перестала пытаться.
Крепко стиснув Верона в объятиях, я прижалась щекой к его спине и закрыла глаза. Теперь я чувствовала только ритм мотора, вибрирующий в груди и тепло тела Верона – единственное, что оставалось реальным в этом безумии.
– Ты не боишься? – снова крикнул он.
– Боюсь, – призналась я. – Но это лучший страх в моей жизни.
Он рассмеялся – низко, хрипло – и прибавил скорости.
Байк взлетел над городом, вырвался в открытое небо, где облака плыли, как расплавленное золото. Мы кружили между ними, ныряли в туман, выныривали в ослепительный свет. Я больше не думала о Каэле, о знаках, о том, кто из них «правильный» выбор. Сейчас существовало только это: полет, ветер, и ощущение, что я живу.
Наконец Верон начал снижаться. Мы приземлились на крыше одного из небоскребов – здесь, наверху, был крошечный сад с фонтаном и креслами из лунного камня. Он заглушил мотор, снял шлем и повернулся ко мне: