Амур. Лицом к лицу. Выше неба не будешь - стр. 7
Сяосун и сам не понял, как это у него вырвалось. Он мог бы поклясться, что ещё минуту назад лаже не думал о чём-то подобном, а тут – словно молния в голове блеснула – он вдруг увидел, но главное – осознал, какие открываются возможности для той цели, которую он поставил себе после разговора с Юань Шикаем.
Разговор со старым генералом случился после того, как Ван Сяосун, досрочный выпускник Цинхэйского училища Бэйянской армии, по рекомендации начальника училища был направлен в охрану нового премьер-министра, которым стал возвращённый из ссылки Юань Шикай. Служить охранником ему не хотелось, поэтому, когда цинское правительство призвало всех военных на защиту империи от восставших учанцев, он сразу подал рапорт о переводе в действующую армию. Как ни странно, его рапорт попал на стол премьера, а тот вызвал к себе молодого офицера.
Оказывается, генерал заметил и запомнил его в одну из своих инспекционных поездок по военным училищам, готовившим офицеров для армии нового образца.
Премьер был толст, одышлив и явно тщеславен: Сяосун так решил, видя, что генерал на гражданскую службу одевается, как на парад, – в мундир со всеми регалиями и орденами – и в рабочем кресле не сидит, а восседает. Тщеславные – люди недалёкого ума, подумал он, и приготовился к занудным поучениям, однако Юань Шикай решительно обманул его ожидания.
– Ради чего ты рвёшься на фронт? – устало спросил он. Голос был тихий, надорванный, как будто до того генерал целый день кричал на тупых подчинённых. Может, так оно и было.
Сяосун на секунду даже растерялся: до того странным показался такой вопрос из уст профессионального военного, прошедшего все армейские ступеньки снизу доверху. Но ответил прямо – как всегда, если не требовали раскрытия какого-либо секрета:
– Я давал присягу.
– Кому? Кому ты давал присягу?
– Императору.
– Императоры приходят и уходят. Остаётся великий Китай! Знаешь, почему наша империя называется Поднебесной? Потому что только китайцы получили право на вечное небо, остальные народы – варвары. Иногда они захватывают наши земли, но проходит их время, и они исчезают. Исчезли чжурчжэни, исчезли монголы, сейчас исчезают маньчжуры. А великий Китай продолжает жить! Благодаря нам и таким, как мы, как я и ты! Ради этого стоит жить и воевать!
…Павел вернул его к действительности:
– Так ты ж в Китай воротишься.
– Сначала научусь у вас, у русских, как надо власть брать и драться за неё. В России сейчас таких, как я, очень много. И не только китайцев. И чехи есть с австрийцами, и венгры с немцами. Все у русских учатся. Красной гвардии все нужны. Ты же знаешь: во Владивостоке интервенты высаживаются, японцы, англичане… Советы там отступили, создали Уссурийский фронт…
– Говорят: чехи против нас восстали. Сколько их эшелонов во Владик прошло, я со счёту сбился! За каким лешим их собирали, вооружали?! Слава богу, им атаман Семёнов в Чите дорогу перекрыл, а то бы и у нас их власть была.
Елена в их разговоры не вмешивалась, так, слушала краем уха – ей с детьми забот хватало. Машутка плохо к новой жизни привыкала, маму с папой звала, братика Кузю вспоминала, ну и плакала, конечно, надрывая тётке сердце. Елена и сама всех своих не могла забыть – деда Кузьму, отца с матерью, убитых красногвардейцами, брата Ивана с Кузей и беременной Настей, попавших в Китай. Но – что поделаешь?! – революция, война, а что дале будет – кто бы ведал!