Амур. Лицом к лицу. Ближние соседи - стр. 25
Дальше сидеть на корточках было тяжело и неудобно, Фёдор поднялся и оказался лицом к лицу с Ван Цзинь.
– Здравствуйте, Фёдор Кузьмич, – тихо сказала она и посторонилась, пропуская его внутрь. И добавила, даже не спрашивая, а утверждая: – У вас плохие вести.
– С чего ты взяла? – смутился есаул, став столбом посреди прихожей. Однако под печальным взглядом бывшей невесты сына смутился ещё больше и кивнул: – Плохие, Цзинь.
– Раздевайтесь, проходите, – тускло сказала она и пошла по коридору в глубину квартиры. – Я приготовлю чай.
Фёдор снял портупею с шашкой и револьвером в кобуре, подумал и снял чекмень, оставшись в форменной рубахе без ремня; обмахнул ладонями галифе (на улице шёл дождь) и прошёл в большую комнату, служившую гостиной. Осмотрелся: белые тюлевые шторы на двух окнах, между ними – тумбочка с граммофоном и отделением для пластинок, двухместный диванчик на гнутых ножках, кожаное кресло, возле него – электрический светильник на высокой стойке с китайским шёлковым абажуром, такие, кажется, называются торшерами; в центре комнаты – круглый стол, накрытый шёлковой, вышитой кривыми деревьями и птицами, скатертью, вокруг него – шесть стульев с мягкими спинками.
«Нескудно жил инженер Вагранов», – подумал Фёдор и вздрогнул: горькое слово – жил!
Да, жил… Сколь полагается и как полагается. Остались вдова и сын. Мелкашик уж больно на Ваньку мало́го похож. Тот весь в отца, в деда… А этот в кого?! Цзинь чернявая, Василий тож не рыжий… Сердце аж захолонуло: неужто Ванькин?! А ведь точно Ванькин! То-то он со свадьбой торопился!.. А ведь живёт нонеча и не ведает, что семя его проросло на китайской стороне. Что ж теперь делать-то, а? Узнает – изведётся весь, а толку? Однако и этот малец без отца. Никуда не годится! Господи, что делать, что делать?
Цзинь вернулась с подносом, на котором стояли приборы для чаепития: стеклянный заварник, фарфоровые чашки с блюдцами и вазочка с сахарным печеньем.
– Простите, что по-простому, без церемонии, – по-прежнему бесцветно сказала она и, не дожидаясь ответа, разлила по чашкам прикрывшийся паром напиток.
Фёдор не нашёлся, что сказать, пригубил ароматную жидкость, обжёг губы и язык и невольно чертыхнулся. Смутился невероятно, рассердился на себя и от этого резко, чуть ли не зло спросил:
– Рассказать, как Василий погиб?
Тут же подумал: может, стоит сперва спросить, как она спаслась и чей у неё сын, но было уже поздно. Верно говорят: слово – не воробей. К тому же, непонятно почему, чувствовал свою вину перед молодой женщиной. Уж они-то с Иваном в утоплении никак не виноваты…
– Расскажите…
Он начал и тут же понял, что рассказывать-то, собственно, нечего, но она вдруг обратила внимание на мимоходом упомянутое нарушение им приказа командира:
– Вам его простили?
– Да уж куды там… Просто не наградили за то, что отбили атаку, и вот отправили в тыл – формировать новую казачью часть… А Василия представили к Георгиевскому кресту четвёртой степени. Посмертно. Только дадут ли? Ежели и дадут, так командиру дивизии. Опосля Мукденского сражения затишье, все устали. Можа, на этом всё и закончится… – Фёдор глотнул остывший чай, залпом всю чашку, и со звяком поставил её на блюдце. – Токо вот Василия уже не возвернуть.
– Не вернуть… – печальным эхом подтвердила Цзинь.