Амнезия. Мой не бывший - стр. 10
– Его… – показываю колечко, ну неужели совсем непонятно. Мысль формируется с трудом, но кажется такой правильной. – Отца и… мужа, которого ты должен убить…
– Убить? – Руслан замирает, смотрит как на сумасшедшую, – о чем ты?
А в моей голове все так логично, ведь я именно это сказала Илье, как только он войдет на порог дома моего брата, тот его…накажет за все мои страдания.
– Руслан, – падаю без сил на смотровую кушетку, – я должна знать, где он.
– Ты попала в аварию, ты понимаешь, что происходит? Скорая привезла тебя в больницу, – разъясняет мне брат, видимо, считая, что я совсем не в себе и ничего не соображаю.
– Он был со мной в машине, – берусь за его руку и сильно сжимаю, – когда меня достали, он остался там лежать, весь в крови! – в конце мой голос срывается, перед глазами ужасные картины.
– Хорошо, – Руслан, смотрит на врачей, – ты ехала с ним в машине, он тоже пострадал.
– Да.
– Значит, его тоже должны привезти сюда.
– Да!
– Нам нужно отвезти ее на рентген и срочно вправить плечо, – влезает Глеб, – и УЗИ прямо сейчас! Если есть внутреннее кровотечение или отслоение плаценты мы должны обнаружить его как можно раньше!
– Хорошо, хорошо, – Руслан выпрямляется, всех успокаивает своим низким хриплым голосом. Его всегда все слушают, это очень помогает. – Сейчас вы заберете ее на рентген и все остальное. Полина, – ловит мой уплывающий взгляд, – ты сделаешь снимок и будешь слушаться Глеба, потом посмотрите все ли в порядке с ребенком. Хорошо? – киваю, моргаю пьяно, – а я пойду, разузнаю, где твой спутник. Привезли его уже или нет. Договорились? Как его зовут? Возраст, приметы?
– Он… – облизываю пересохшие губы, – Илья Воронов, ему тридцать четыре, высокий шатен, каре-зеленые… глаза, – на последнем слове я вспоминаю, как эти глаза закрывались, будто в последний раз. – Ему было очень плохо, весь в крови, тот… тот врач сказал, что он тяжелый! – хватаюсь за одежду Руса.
– Я понял, он может быть уже в реанимации, я все узнаю, – сжимает здоровую руку, наклоняется к моему лбу, прижимается на миг губами, и, мне кажется, я чувствую волну облегчения, исходящую от него. – Только никуда не убегай, будь с Глебом, он о тебе позаботится. Все будет хорошо, кнопка, – целует в макушку.
И уходит.
А меня будто размазывает по кушетке. Он назвал меня как в детстве, когда я падала или расстраивалась, мне было больно или страшно, а меня спасал мой большой и сильный старший брат.
Я для них маленькая и хрупкая, меня надо защищать и…
«Иди ко мне, детка!» – слышу в голове голос Ильи, когда он распахивал свои объятья, ловил меня и усаживал на свои бедра, чтобы я обняла его руками и ногами, а он целовал, целовал, целовал. Мой такой большой и сильный мужчина.
Закрываю глаза, чтобы слезы не катились по щекам, но они все равно выскальзывают.
Все рушится…
На рентгене меня обкладывают защитными пластинами и делают снимок, потом долго возятся с плечом, колют его шприцами, ходят кругами и предупреждают, что это будет больно. А потом сгибают руку, поворачивают и вправляют сустав.
Это больно, но не так, чтобы до звезд из глаз. В груди у меня намного больней.
На согнутую руку надевают плотный слинг, закрепляют его ремнями.
На кушетке в кабинете УЗИ я смотрю в потолок, вокруг мягкий полумрак, Глеб сидит рядом и зачем-то держит меня за руку, быть может, потому что я дрожу. Внезапно реальность моей беременности проявляется с резкостью контрастного фотоснимка. Выгорает в мозгу мыслью, что я могла потерять еще и ребенка.