Амалин век - стр. 88
Заметив пристальные взгляды старушек, женщина решила представиться:
– Меня зовут Амалия. Тимур сказал, что мы теперь здесь жить будем.
– Под арба? – стараясь не разбудить младенца на плохом русском тихо спросила низкого роста Калима и, суматошно размахивая руками, полушепотом потребовала: – Всем вставать! Надо юрта делать.
Никто из немок не пошевелился. Они переглядывались между собой, как будто не понимали, что от них тут хотят. Заметив это, казашка добавила:
– Юрта для твой дом строить будем! Вставай все!
– Да какие из нас строители? – не удержалась одна из них. – Я даже не знаю, как оно выглядит.
– А куда нам детей прикажете деть? – возмутилась другая. – Не бросать же их тут на солнцепеке.
– Вдруг здесь волки водятся, – подливала масло в огонь третья.
Калима застыла с распростертыми руками и лишь растерянно и недоуменно посматривала то на одну, то на другую мамашу.
– Ты жыт на улиц хотел? – наконец-то раздраженно и громко прервала она их возмущения.
Немки враз притихли, но взамен их голосов округу разорвал детский рев. Не переставая убаюкивать своего младенца, Амалия поднялась с земли и предложила:
– А давайте отнесем детей в пастуший домик. Там ведь надежнее.
– Я своих одних не оставлю, – категорично заявила женщина в коротком овчинном тулупе, из ворота которого выглядывала горловина сорочки с цветочной вышивкой по краю.
“Кто бы сомневался?!” – недобро подумала Амалия и даже не повернула в ее сторону головы.
Она по голосу поняла, что это была Ирма Эльцер – неизменная запевала части немок, высланных из Украины. К счастью, ее не разлучили с матерью Фридой, ибо в пути у Ирмы родились двойняшки – Оскар и Эрнст, одного из которых теперь не выпускала из своих рук моложавая бабушка.
Вот как-то странно получается, вроде люди одной национальности, говорят на одном языке, лично друг друга не обижали, но, когда в Саратове поволжских немок подсадили в вагон, который уже на две трети был заполнен переселенцами с Украины, между ними сиюминутно пробежала черная кошка.
– Ну куда вы лезете? – вместо приветствия кричала им тогда Ирма.
– Тут и так уже места нет, – поддерживала ее Фрида.
– Предателей нам только здесь не хватало, – снова подала голос Ирма.
Амалия, как и все новоприбывшие, была в замешательстве.
– Так мы же не по своей воле тут, – попыталась защититься одна из поволжских, – нас вон солдаты сюда силой заталкивают.
– А как вы хотели? – пренебрежительно ответила ей мать двойняшек. – Вы, волгадойче, всегда считали себя лучше других. Но теперь прошли эти времена.
Недружелюбие и отчужденность, возникшие в телячьем вагоне между украинскими и поволжскими немками лишь на первый взгляд и чисто постороннему человеку могли показаться странными. Нет, эти распри не были вызваны усталостью от долгой и изнурительной транспортировки. Ирма знала, о чем говорит.
Трения и противостояния между немецкими колонистами Новороссии и Поволжья возникли с самого начала переселения германцев в Российскую империю. Первопроходцы тогда селились на территориях вокруг Днепра. Они считали себя первыми в этой огромной стране, поэтому, по их понятиям, именно там надо было видеть главный центр всех переселенцев, там должно заседать их руководство, там должны строиться немецкие театры и институты. На Волге же колонисты появились позже, поэтому им отводилась второстепенная роль. Пускались даже слухи, что немцы преимущественно живут именно в Новороссии, хотя перепись тех лет говорила совсем о другом – на Волге их насчитывалось почти в два раза больше и к тому же они еще задолго до революции имели отлажено действующие формы самоуправления, широкую сеть школ, центров культуры и множество газет.