Альтер Эго - стр. 20

– На работе?

– После работы?

– Допустим, я была на работе сутки.

– Сутки? – Следователь произнёс это с утвердительной интонацией и внимательно на меня смотрел.

– Да. Я работаю со второй степенью секретности и не могу распространятся о работе. Можете запросить информацию для через службу безопасности МИДа.

– Понятно. Когда вы виделись с Артёмом Ивановым последний раз?

– Три года назад, когда в ЗАГСе получали свидетельство о расторжении брака.

– И с тех пор вы его не видели?

– Нет.

– Может, вы с ним общались? Вы ему звонили?

– Нет.

– А он вам?

–Тоже нет.

– Переписывались?

– Нет.

– Совсем? Даже в соцсетях?

– Даже ни одного лайка ему не поставила.

– Хм…

Следователь был уже немолодой, лет под пятьдесят. Тени и мешки под глазами выдавали усталость после множества рабочих часов, складывающихся в десятки лет. И тонны опыта. Он меня изучал. Он мне не верил. Не может молодая женщина после развода не общаться с бывшим, даже в соцсетях, не может ни одного слова не написать, ни одного лайка не поставить. Он искал во мне то, что поможет найти моего бывшего мужа. С ним нужно быть осторожнее. Впрочем, как и со мной.

– У вас с ним не было никаких дел после развода? Вещи, скажем, не заезжал собирать?

– Все свои вещи он забрал сразу, когда сообщил, что уходит к другой. Машину предусмотрительно вызвал заранее и увёз сразу всё.

– Что-то из его вещей у вас осталось?

– Уже нет. Была мелочь, вроде старых носков, которые он не стал забирать. Я их выкинула.

– Вы не делили имущество?

– Нечего было делить. Мы жили в квартире, которая досталась мне в наследство от дедушки. У него была машина, но это его машина. Столовое серебро и постельное бельё он не взял.

– Идиллия. Расстались друзьями.

– Нет, просто расстались.

– Хм…

Следователь не верит в тихие разводы. Бывшим всегда есть что предъявить друг другу. И тут он прав. Если не материальное, то моральное.

– Вы знакомы с его нынешней женой?

– Лично, нет.

– А как?

– По фотографиям.

– Ясно, – он усмехнулся, что-то человеческое во мне нащупал, – она утверждает, что он не просто так пропал, не мог сбежать.

Я лишь пожала плечами. Что я могу об этом знать… От меня-то он как раз сбежал, разница только в том, что я знала, куда.

– Вы знаете, что он не продал практику? Ни кабинет, ни оборудование, ни материалы, хотя это стоит немало, если человек собирается в бега.

– Знаю.

– У него были враги?

– Враги?

– Да, люди, которые желали бы ему зла. Может, он задолжал кому-то?

– Я этого не знаю. Он был обычным человеком. Неплохо зарабатывал стоматологом, но он не брал в долг, не играл, насколько мне известно. Во всяком случае, я даже не знаю, были ли у него кредиты, но мне кажется, не было.

Но это они должны проверить: его счета, кредиты, связи. Пусть потратят на это время, покопаются в его прошлом, вытащат на свет его грязное бельё.

– А друзья? Вы знали его друзей?

– Тоже обычные люди, коллеги, в основном, учились вместе.

– У вас есть общие друзья? Как вы познакомились?

– На студенческой вечеринке. Общих друзей не было. Я пришла с подругой, это её знакомые.

– Вы с кем-нибудь из его друзей сейчас общаетесь?

– Нет.

– Клиентов его знаете?

– Я не знакома с его клиентами, и он никогда не рассказывал про клиентуру.

– Вы купили место на кладбище шесть месяцев назад. Зачем?

Я глубоко вздохнула. Я ступила на зыбкую почву, но я знаю, как тут пройти.