Alpzee – альпийское озеро (сборник) - стр. 40
– Разве можно отыскать что-то в песках Сахары? – удивилась Вивьен.
– Можно, – сказал профессор Жерар и, пристально глядя ей в глаза, добавил:
– Поезжайте, и сами во всем убедитесь.
Это его «поезжайте» прозвучало так убедительно, что Вивьен захотелось поскорее увидеть безжизненную пустыню, покрытую пологими холмами золотистого песка. Захотелось погрузить руки в это золото и извлечь наружу какую-нибудь таинственную находку. Тогда еще Вивьен не предполагала, что такой находкой станет гробница принцессы Тин-Хинан, о которой сложено множество противоречивых легенд.
Продвигаясь в глубь Сахары, Вивьен с удивлением узнала, что пустыня лишь на четверть покрыта песчаными холмами – барханами, движущимися словно огромные волны под действием ветра, и принимающими самые причудливые формы и очертания. Большая же часть Сахары – самой обширной пустыни мира – это галечные равнины, безводные горы и солончаки, где путников преследуют миражи. То послышатся в ночи громкие, страшные крики, то странные темные фигуры преградят дорогу каравану, то промчатся мимо с гиканьем и свистом всадники на огненных конях, то зашумит морской прибой и заплещутся на горизонте пенные волны, то поднимется в небо черная туча песка, и тогда никому не будет спасения.
Во время песчаных бурь песок движется со скоростью более пятидесяти километров в час плотной высокой стеной, достигающей в длину пятисот километров. Песчаная пыль, подхваченная ветром, долетает до Европы, чтобы окрасить белоснежные вершины швейцарских Альп в персиковый цвет.
Все это поведал исследователям строгий проводник Агадес, потомок кочевников туарегов, когда они сидели у костра.
– Европейцы сравнивают Сахару с адом, где над негостеприимными бесплодными просторами витает дух бесконечного одиночества, – сказал Агадес, неотрывно глядя в темную даль. – А для туарегов Сахара – блистающий безжизненной красотой океан с острыми гребнями волн, упирающихся в небо. Воздух над раскаленным песком дрожит, делая окружающий пейзаж обманчивым и зыбким. Даже самый зоркий наблюдатель может запросто заблудиться. Но только не имошаг – ахагарские туареги – люди севера!
Агадес обвел всех долгим, пристальным взглядом, поправил бурнус, прикрыл лицо синей тканью, окрашенной нестойким индиго, и надолго замолчал.
В наступившей тишине было слышно потрескивание свечек бушмета – растений, не боящихся песчаных бурь и жаркого солнца, которые Агадес предусмотрительно прихватил с собой. Свечки были похожи на громадные коричневые кораллы. Сгорая, они источали приятный аромат, помогая не думать об опасностях, подстерегающих заночевавших в пустыне людей.
Вивьен с любопытством разглядывала гордого туарега, пытаясь заглянуть в его черные глаза, понять его загадочную душу. Но Агадес был больше похож на каменного идола, чем на живого человека из плоти и крови. Он не моргал, не шевелился и даже не дышал.
– Вот бы мне научиться отключаться от внешнего мира так, как он, – подумала Вивьен. – Интересно, в каких краях витает сейчас его душа, его сознание?
На лице Агадеса появилось подобие улыбки. Он звонко щелкнул языком, легко, точно взлетел, поднялся с земли и, сделав несколько шагов, растворился в чернильной ночи. Люди, сидящие у костра, испуганно переглянулись.
– Не бойтесь, – послышалось из темноты. – Я слушаю голоса пустыни.