Альма - стр. 16
– Если честно, мне не нравится видеть свое отражение. А причесаться можно и так, накраситься, глядя в зеркальце пудры, пап.
И Брюно не спорит, он помнит, как стеснялся своего лица и растопыренных ушей, когда был в возрасте Нины. Но потом эти уши нашла симпатичными Альма. «Они как у Эйнштейна», – сказала она, и Брюно полюбил свои уши. Поэтому сейчас он не спорит и решает, что теперь просто станет чаще хвалить дочкины волосы, и улыбку, и походку, и странные черные наряды тоже. Он мечтает, что однажды Нина вырастет и станет уверенной в своей красоте девушкой. Неважно, как она будет выглядеть, но будет чувствовать себя красавицей и останется жить в Люксембурге, ведь нет места в мире лучше. Разве ему, мальчику из страны, которой, к счастью, больше нет, этого не знать. Пусть Нина никогда не узнает, что такое дефицит.
– Птица моя, скажу тебе по секрету, Альма попросила меня уговорить бабушку прийти к тебе на премьеру. Расскажи, какую пьесу вы ставите, какую роль в ней ты играешь, чтобы у меня были аргументы.
– Скажу по секрету, бабушка давно знает, о чем спектакль, – подражает его тихому голосу дочка. – Она сама выбрала пьесу и рассказала, что мне нужно отдать главную роль руководителю кружка. Знаешь, как он на нее смотрел?
И Брюно хмыкает и сдерживает улыбку, потому что за этим «как смотрел» может прятаться что угодно, от восхищения до ужаса. Он удивленно округляет глаза.
– Он сказал, что оценил ее выбор и вообще ценит ее вклад и все такое. А потом отдал мне роль.
– Кого же ты играешь, Нина?
– Ласточку. Ласточку в пьесе «Счастливый принц» Оскара Уайльда.
– Он такой депрессивный и романтичный.
Но Нина не слушает. Она теперь говорит громко и помогает себе жестами, широкими, плавными, бабушка научила.
– Жил-был принц в одном королевстве, и родители так его любили, что ограждали от всех страхов и печалей. Принц не знал, что существуют горе и болезни, все они случались только за стенами его замка.
– Прямо как история Будды, – Брюно барабанит пальцем по стакану с кофе.
– Не перебивай! Принц состарился и умер, и на главной площади ему поставили статую из золота и драгоценных камней. Статуя была живая, она все видела и понимала, и тогда принц узнал, какая жизнь в его королевстве на самом деле. Он грустил, но сделать ничего не мог.
– Почему?
– Он же статуя, папа! И вот однажды под его шляпой свила гнездо ласточка. Внимание, ласточка – это я, – прижала ладони к груди. – Я буду много танцевать на сцене, как научила бабушка. Принц заметил ласточку и сказал: «Милая птичка, возьми, пожалуйста, рубин из моего посоха и отнеси его бедной швее в гетто, у нее умирает сын и нет денег купить ему апельсинов».
– И ты отнесла?
– Отнесла, но вначале рассказала, что вообще-то у меня мало времени, уже поздняя осень и мне пора лететь к подругам в Египет, загорать на жарком солнышке, – и Нина увлеченно перемещает стакан с кофе по столу, на котором так кстати изображена карта мира.
– Ага, а потом?
– А потом принц попросил отнести сапфир из его левого глаза поэту, который не может подарить букет фиалок любимой и дописать пьесу, так он беден, и теперь никто не узнает, что поэт талантлив.
– И ты отнесла? – Брюно скрестил руки на груди, кивает в такт рассказу.
– Конечно, что с принцем делать? И задержалась так еще на день. Потом второй глаз-сапфир отнесли девочке, которая торговала спичками и уронила коробок в канаву, чтобы отец-пьяница не бил ее вечером. А потом ласточка носила золотые листочки с позолоты статуи всем бедным детям в королевстве, чтобы они не замерзли под мостом и не умерли от голода.