Александр Суворов - стр. 30
– Ну-ка, вылезай! – приказал Прохор. – Полно баловаться! Соковнин велел сержанта Юсупова из холодной выпустить…
Александр, обрадованный, закричал петухом, обнял мать и потащил ее за руку в комнаты.
– И книгу забыл! То-то! – попрекнула Авдотья Федосеевна.
Прохор захватил книгу, взвесил ее на руке и сказал:
– Поп читает, кузнец кует, а солдат службу правит…
В задней каморке, у кухни, Александр прижался к печке, согреваясь. На столе было приготовлено угощение. Авдотья Федосеевна усадила Прохора за стол и начала потчевать.
– Садись и ты! – пригласил Александра Дубасов. – Глотни винца – скорее согреешься.
– Неужто Юсупов – сержант? – спросил Александр.
– Сержант в брыжах. Да ты не завидуй! Кто в чин вошел лисой, тот в чине будет волком… За ваше здоровье, сударыня Авдотья Федосеевна!
– Кушай, Прохор, на доброе здоровье. Уж как ты меня обрадовал, что Сашеньку вызволил!
– А как же? Служить – так не картавить, а картавить – так не служить. Я думаю: как же это так? Соковнин сержанта выпустил, а мой товарищ в холодной сидит?!
– Да как же ты догадался?
– Птице – крылья, человеку – разум. Барин – человек справедливый. Думаю, что он сынка не помилует, и верно: равен грех, равна и кара. Отпросился: пойду-ка обрадую Авдотью Федосеевну.
– Спасибо, Прохор. Кушай!
– Ох, крепко вино!
– А ты его рыжичком, груздочком… Трудно будет Сашеньке в солдатах…
– Что делать, матушка! Солдат – казенный человек: где прыжком, где бочком, где ползком, а где и на карачках.
Александр слушал захмелевшего Дубасова впросонках. Голова его клонилась к столу: одолевала дрема. Прохор встал, поднял его на руки и понес в постель.
1 января[58] 1748 года явился в Санкт-Петербург из шестилетнего отпуска капрал восьмой роты лейб-гвардии Семеновского полка Александр Суворов. В Петербург полк перешел из Москвы в 1744 году. Суворов ехал в столицу на почтовых, а вперед был послан отцом Александра небольшой обоз с запасами и конь Шермак под присмотром двух парней из крепостных крестьян.
В это время командир полка, Степан Федорович Апраксин, целиком переложил бремя полкового хозяйства на премьер-майора Соковнина, которому и раньше очень доверял, проча его себе в преемники. Сам Апраксин, ведя широкое знакомство при Дворе, метил выше.
Соковнину подали для подписи приказ о зачислении явившегося из отпуска Александра Суворова в третью роту. Премьер-майор пожелал его видеть.
Суворов вошел в кабинет премьер-майора и стрелкой стал у двери. Соковнин оглядел его и усмехнулся:
– Здравствуй, Суворов! А ты почти не вырос за четыре года.
– Вырасту в полку сразу, ваше высокородие.
– Зови меня по имени. Где это тебе мундир пригоняли?
– В солдатской швальне[59], в Москве, Никита Федорович.
– Неказисто. Что же, батюшка твой не пожелал заказать сыну первый мундир приватно?
– Одет, как все, лучше не надо.
– Скупенек Василий Иванович, скупенек! Как же он здравствует?
– Благодарствуйте. Батюшка в хорошем здоровье, приказали низко кланяться и вам желают доброго здоровья.
– Он в той же все службе? Прокурором?
– Так точно! Надзорным прокурором.
– В строй не собирается вернуться?
– Службой доволен.
– И им довольны, хотя и не все. Казну бережет. Даже Сенат растревожил своими донесениями. В Петербурге начали говорить: Суворова-де надо поднять выше, чтобы меньше видел. Отпиши батюшке, что его ждет повышение. Растревожил он осиное гнездо. Ну а как матушка твоя, Авдотья Федосеевна, здравствует?