Александр Македонский: Сын сновидения. Пески Амона. Пределы мира - стр. 81
– Как я могу отблагодарить тебя? – спросил Демад, садясь на койке.
– Благодари моего учителя Аристотеля, который научил меня и этому. Но кажется, вы, афиняне, не очень старались удержать его у себя…
– Это была внутренняя проблема Академии, город не вмешивался в это.
– Послушай меня. Может ли собрание войска принять постановление прямо здесь и дать тебе политическое поручение для всех афинян?
– Теоретически – да. Возможно, сейчас граждан с правом голоса здесь даже больше, чем в Афинах.
– Тогда иди поговори с ними, и пусть они дадут тебе поручение – договориться с царем об условиях мира.
– Ты это серьезно? – ошеломленно спросил Демад, одеваясь.
– Можешь надеть чистые одежды из моего сундука. Об остальном я договорюсь с отцом. Каллисфен найдет тебе место для ночлега.
– Спасибо, я… – только и успел пробормотать Демад, но Александр уже ушел.
Он вошел в шатер отца, когда Филипп ужинал вместе с Парменионом, Черным и несколькими командирами.
– Перекусишь с нами? – спросил царь. – У нас как раз куропатки.
– Их тут тысячи, – объяснил Парменион. – Утром они поднимаются с озера Копаида и весь день кормятся на реке.
Александр взял табурет и сел.
Царь успокоился и как будто пребывал в хорошем настроении.
– Ну, как тебе показался мой мальчик, Парменион? – спросил он, похлопывая сына по плечу.
– Великолепно, Филипп: он справился с задачей, как не справился бы и ветеран гетайров.
– Твой сын Филота тоже проявил в бою большое мужество, – заметил Александр.
– Что ты сделал с тем афинским пленником? – спросил царь.
– Знаешь, кто это оказался? Демад.
Филипп вскочил на ноги:
– Ты уверен?
– Спроси Каллисфена.
– Ради всех богов, пошлите скорее хирурга, пусть позаботятся о нем: этот человек в своих речах всегда отстаивал нашу политику.
– Я зашил его рану, иначе он бы сейчас уже истек кровью. Я предоставил ему некоторую свободу передвижения по лагерю. Полагаю, завтра он передаст тебе свои соображения по условиям мирного договора. Если я правильно понял, ты не хочешь войны с Афинами.
– Не хочу. Чтобы успешно воевать с приморским городом, нужно господствовать на море, а к этому мы не готовы. Я имел опыт с Перинфом и Византием и ухлопал кучу средств. Если у него есть предложения, я готов их выслушать. Поешь мяса, пока не остыло.
Первыми отчаянное известие принесли в Афины оставшиеся в живых после Херонеи. Весть о поражении, числе погибших и попавших в плен вызвала в городе плач, и многие не могли успокоиться, не зная, живы ли их близкие.
Потом пришел страх перед грядущим. Под копья встали даже шестидесятилетние. Рабам обещали свободу, если те поступят в войско.
Демосфен, все еще не вполне оправившийся от ран, призывал сопротивляться до конца и предлагал пустить в городские стены сельское население из Аттики, но все оказалось излишним.
Через несколько дней с македонским эскортом прибыл гонец от Филиппа и попросил разрешения выступить на общем собрании с предложением договора о мире. И представители народа с изумлением увидели, что предложение уже ратифицировано гражданами, попавшими в плен при Херонее, и утверждено Демадом.
Гонец вошел в большой амфитеатр, где под весенним солнцем сидели афиняне, и, получив разрешение говорить, сказал:
– Ваш соотечественник Демад, все еще гостящий у Филиппа, обсудил от вашего имени статьи мирного договора и добился условий, которые, как мне кажется, вы найдете выгодными. Царь вам не враг. Наоборот, он восхищается вашим городом и его чудесами. Скрепя сердце, ему пришлось выйти на поле боя, повинуясь просьбе бога из Дельф.