Александр Македонский: Сын сновидения. Пески Амона. Пределы мира - стр. 106

Клеопатра упала к его ногам и обняла колени:

– Это неправда, отец, неправда, мы лишь хотим, чтобы ты опомнился. Конечно, Александр был опрометчив. – (При этих словах Филипп как будто немного успокоился.) – Но как ты не понимаешь? Даже не пытаешься понять! Как бы ты поступил на его месте? Если бы кто-то публично назвал тебя незаконнорожденным? Ты бы не вступился за честь своей матери? Не этому ли ты всегда учил своего сына? А теперь, когда он стал похож на тебя, когда повел себя так, как ты хотел от него, ты от него отказываешься. Ты хотел Ахилла! – продолжала Клеопатра, подняв мокрое от слез лицо. – Ты хотел Ахилла и получил его. Гнев Александра – это гнев Ахилла, отец!

– Если его гнев – гнев Ахилла, то мой – гнев Зевса!

– Но он тебя любит, любит и страдает, я знаю, – вновь зарыдала Клеопатра, заставив отца попятиться.

Филипп, сжав губы, молча посмотрел на нее и повернулся, чтобы уйти.

– Готовься, – сказал он из дверей. – Свадьба состоится через шесть месяцев.

И вышел.

Евмен видел, как царь с мрачным лицом вошел к себе, но сделал вид, будто ничего не замечает, и проследовал мимо с охапкой свитков.

Но потом, когда дверь закрылась, вернулся и приложил к ней ухо. Царь плакал.

Евмен тихо удалился и направился в свою комнату, расположенную в глубине царского архива. Там он уселся за стол, подперев голову руками, и долго в задумчивости сидел так. А потом принял решение.

Он изъял из архива один кошель, оправил плащ на плечах, провел рукой по волосам и, снова выйдя в коридор, приблизился к кабинету царя.

Набрав в грудь воздуха, Евмен постучал.

– Кто там?

– Евмен.

– Входи.

Секретарь закрыл за собой дверь. Филипп не поднял головы, как будто изучая лежащий перед ним документ.

– Государь, поступило одно предложение на брак.

Царь рывком поднял голову. На лице его был шрам, а уцелевший глаз покраснел от усталости, гнева и слез.

– Какое именно? – спросил Филипп.

– Персидский сатрап, а также царь Карии Пиксодар предлагает руку своей дочери для царевича из твоего царского дома.

– Он прислал это не в добрый час. Я не веду переговоров с персами.

– Государь, я полагаю, что можно договориться. Пиксодар не совсем перс, он от имени Великого Царя правит прибрежной провинцией в Малой Азии и контролирует Галикарнасскую крепость. Если ты готовишься форсировать Проливы, то можешь сделать важный стратегический выбор. Особенно сейчас, когда персидский трон еще не в надежных руках.

– Возможно, ты не так уж не прав. Мое войско отправляется через несколько дней.

– Есть еще один резон.

– Ты бы кого выбрал?

– Ну, я думал…

– Арридей. Вот кого мы на ней женим. Мой сын Арридей – полудурок, он не сможет натворить больших бед. А если на ложе он ее не удовлетворит, я сам позабочусь о женушке. Как она?

Евмен вытащил из кошеля и положил на стол маленький портретик – определенно работу греческого художника – и показал его Филиппу.

– Кажется, очень мила, но не следует доверяться портрету: когда видишь их живьем, иногда случаются такие сюрпризы…

– Так что мне делать?

– Напиши, что я тронут и польщен его просьбой и что выбрал для девушки доблестного царевича Арридея, молодого, храброго в битве, человека высоких чувств и обладающего всеми прочими достоинствами. Потом принеси мне письмо на подпись.

– Хорошее решение, государь. Я все исполню немедленно. – Он направился к двери, но остановился, как будто вспомнил что-то важное. – Можно задать тебе один вопрос, мой государь?