Альбиносы - стр. 12
В ответ Костя покачал головой:
– Ништяк! – попытался он снова стать своим для компании.
– Поп, не гони! Тебе не идет! Это паль! – рассмеялся Шварценеггер.
– Сто пудов! – поддержал Шрек.
– Эй, вы! – вступилась Барби. – Поп – наш! Усекли? – поднялась она.
– Да, ладно! – отступили пацаны. – Кто против?
Эту перебранку-разборку Костя пропустил мимо ушей. Его мысли текли в другую сторону.
– Зачем я вру? – задал он себе вопрос. – Ведь я не хочу пить эту гадость!
Чувство стыда зашевелилось в душе, как колючая осока от ветра. – Кому это надо? Им? – Костик окинул ребят взглядом. – Им всеравно. Мог бы и не приходить! Лизе? Ей тоже всеравно! Барби?…
– Вранье нужно тебе! – заговорил внутренний голос. – Ты хочешь быть с Лизой, вот и врешь, и терпишь насмешки. Не знаешь другого способа? Уведи ее отсюда! Боишься? Тогда ври дальше! Или… Что «или»? – спросил Костя. – Или наберись смелости и объяснись! Сейчас! Если не трус! Все сразу встанет на свои места, – внутренний голос требовал волевого импульса.
Подростки включили музыку и пошли танцевать, веселясь и шумно болтая. Они встали в круг, с удовольствием затряслись и задергались, то и дело отхлебывая ликер.
– Лиза! – позвал Костя.
– У-у? – сквозь сжатую в губах соломину процедила девочка.
– Отойдем! Надо мне… Пару слов…
Двигая ступнями в такт музыке, Лиза рывками, будто ехала на лыжах, подошла к Косте, оставляя на песке две борозды.
– Давай уйдем отсюда! – выпалил Костя и его сердце учащенно забилось.
– Зачем? – глаза Лизабетт округлились.
–Ну… – Костя взял ее за руку, – Это… побудем вместе! А-а?
Лиза высвободила руку.
– Не-а! – мотнула она головой. – Я со Стерлингом! Вот если бы он не пришел…
Девочка подалась к подростку всем телом. Она понизила голос до секретного шепота, чтобы их не расслышали:
– А тебя Барби хочет!
– Как Барби?! – застыло на губах мальчишки.
– Ну, ты чо-о, правда, не врубаешься?! Или гонишь?! – Лиза остолбенела.
Костя молчал.
– Чудной ты, Поп! – хмыкнула Лизабетт и «поехала на лыжах» назад. – Пока, пока! – пошевелила она пальчиками, оглядываясь.
Костя отошел к воде. Сердце сдавило отчаяние.
Сквозь шум музыки до его ушей донеслось:
– Лиз, прошвырнемся!
Это был голос захмелевшего Стерлинга. Костик обернулся и увидел, как Лиза, его Лиза, бросила пустой стаканчик на песок и прижалась к обнаженному торсу диджея. Парочка отделилась от компании и стала уходить вдоль береговой линии, смеясь и целуясь. За ними, выждав, побрели Шрек и Фиона, а через пару минут и Шварценеггер с новыми подружками, обнимая обоих за талии.
Костя сел, обхватив колени руками, и зажмурился, чтобы не смотреть в сторону зарослей. Он старался подавить приступ ревности и успокоиться.
– Укрепи меня, Господи! Укрепи, Господи! – взмолилась юная душа.
Перед взором возникла родная церковь, где всегда было покойно и радостно. Душа мальчишки всем своим воображением устремилась туда, как в спасительное убежище. Испуганная незнакомыми первыми в жизни приступами ревности душа не знала, что ей с этим делать и прибежала к иконостасу, где уже ни раз изливала свою боль святым ликам.
– Господи, помилуй! Господи, помилуй! Господи, помилуй!… – застучало в голове. Молитва полилась быстро-быстро, как дробные переливы маленьких подзвонных колоколов. Костя представил себя у церковной звонницы и замер, вслушиваясь в сладкую мелодию родной обители. Он различал колокольные звуки по частоте и тембру, считал такты, словно в голове тикал камертон, и удивлялся ненарушаемой гармонии древних музыкальных инструментов.