Аквариум как способ ухода за теннисным кортом - стр. 31
Театр снова переехал в Дом архитекторов. Леня Тихомиров к этому времени ушел, и мне, помимо игры в оркестре, выпала роль поэта. Я должен был выходить с гитарой в белом костюме и белом цилиндре и петь романс на стихи Мандельштама, который в предыдущей редакции спектакля пел Леня. Я чувствовал себя крайне неловко. В оркестре мы сидели рядом с Сашей Александровым, который играл на фаготе, и все звали его просто Фаготом. Мы все время дрались смычками и тростями, чем вызывали постоянные нарекания Володи Диканьского.
Этой же осенью случилось эпохальное событие – Боб с Наташей решили пожениться. Естественно, была сыграна рок-н-ролльная свадьба. Целый день мы катались на «чайке» по городу, пили шампанское, а потом поехали в «Англетер». В общем-то, это была обычная свадьба с длинным столом и прочей бижутерией, только гости приходили с музыкальными инструментами и на улице толпился народ, который пытался просочиться, как на сейшн, потому что играла Машина времени. Медовый месяц чета решила провести в моей квартире, и я переместился жить на кухню. Поначалу это было приятно – можно сказать, что мы жили как в коммуне. Но постепенно Наташа вступила в свои права, и коммуна приобрела признаки коммуналки. Это значило и то, что я платил за квартиру, но при этом потерял право голоса.
Васин устроил очередной праздник по случаю дня рождения Джона Леннона в кафе «Кристалл», и я там дебютировал как басист. Выступил я не очень убедительно, однако все были пьяны и веселы, и никто не предъявил никаких претензий к моей игре. После этого мы поехали к нам целой компанией, которая осталась ночевать у меня на кухне. Наталья была против, но я чувствовал моральное право приглашать гостей, все-таки эту квартиру снимал я. Так мы прожили месяца четыре, пока наконец соседи не нажаловались хозяину квартиры на бесконечный шум и громкую музыку, и нам пришлось съехать. Я мечтал о свободе, но был необычайно рад вернуться домой и жить в одной комнате с матерью. Боб с Натальей переехали на Алтайскую, где они какое-то время жили с его мамой и бабушкой.
В очередной раз Машина времени приехала с Юрой Ильченко, которого они незадолго до этого рекрутировали из группы Мифы. Они дали несколько концертов в том же «Кристалле». Это было совершенно незабываемое время. Поначалу никто не задумывался, в чем различие московской и ленинградской рок-музыки. Возникшая комбинация давала невероятное сочетание двух столиц. Чуть позже Машина дала еще один совместный концерт с Аквариумом в ДК им. Свердлова, на котором, правда, мы опять были не очень убедительны.
Зимой мне удалось купить фанерную виолончель непонятного производства, которую хозяин выдавал за чешскую. Она была мебельного цвета и имела тусклый матовый звук, к которому я, однако, привык. Но самым существенным фактором в пользу этого приобретения был старинный виолончельный кофр, который отдавался в придачу. Он был деревянный и с инструментом внутри весил килограммов сто. Не было и речи о том, чтобы носить в нем виолончель. Вероятно, когда-то для этого специально нанимался носильщик. Но зато кофр был черный и блестящий, как рояль, и моя многострадальная виолончель живет в нем по сей день. Чуть позже я купил немецкую деревянную виолончель с очень звонким и грудным звуком, которую я не успел как следует разыграть и никак не мог приспособиться к ее звуку. Иметь два инструмента было непозволительной роскошью, и одну виолончель мне надо было продать. Миша Тумаринсон уговорил меня продать немецкую. Я навеки остался с фанерной, о чем, конечно же, потом пожалел – я так и не сумел извлечь из нее настоящий звук, ощущение которого я постепенно совсем утратил.