Размер шрифта
-
+

Акварели. Стихи и поэма - стр. 5

Очень просто поверить в себя
и в себе разобраться – и ахнуть.
Ах, как яблони искренне пахнут
и рябины цветами рябят!
Очень трудно сюда не прийти,
а придя – очень просто остаться,
с маетой повседневной расстаться
и былинку покоя найти.
Но прошел ветерок, и увлек
за собою мечтанья пустые.
И посыпались с яблонь цветы. И
я вспомнил, что путь мой – далек.

Художник

Юрию Попову на юбилей

Куда приводит наше ремесло,
которое мы втайне обретаем?
Холодный мир людей необитаем,
и нас сюда случайно занесло.
Как будто лампу вздули в темноте —
и озарили скудное пространство.
Неровен свет, он весь – непостоянство.
Фитиль дрожит – и внемлет пустоте.
Но выступает тень из темноты,
из пустоты выходят горлом звуки,
рождая образ, заставляя руки
готовить краски, грунтовать холсты.
Художник слеп, покуда в темноте
случайный свет не озарит детали.
Но – ремесло! Его мы обретали,
глотая тьму и внемля пустоте.
Оно теперь уводит за порог,
мешает жить, полощет криком горло,
и, подхватив, возносит к высям горним,
хоть мир людей уже не так убог.
И вот уж с кистью спаяна рука,
и Чаша Озера явилась из тумана.
И Бог вздохнул, раздвинул облака —
и поглядел на мир глазами Пана.

Три Грации

Марине Саввиных,

Румяне Внуковой,

Анне Киселевой

Явились мне три Грации вчера,

одна другой прекраснее сестра.

Явились наяву, а не во сне.

Теперь живут три Грации во мне.


Твоих картин магическая ясность,

Твоих стихов кавказская пастель,

Твоих романсов подлинность и страстность —

и Светлый Лик, и Промысел, и Цель.


Будь счастлив, Дом, в котором это было,

в котором слово множится на звук!

Живут цветы, хоть озеро остыло.

Звучат стихи. Искусство сходит с рук.


Зачем поешь, и пишешь, и колышешь

Ты гладь холста, невинную досель?

Мы – не вольны, нам все дается свыше:

вот – Светлый Лик, и Промысел, и Цель.


Прекрасен мир, где царство светотени,

где слог в цене и музыка – в весне!

По моему ль, по Вашему хотенью —

прекрасен мир!

Три Грации – во мне!

Грузия. Фрагменты

1

О, горы Грузии! Языческий восторг

и христианский трепет неподдельный!


Горел сентябрь. Наш отпуск двухнедельный

стоял в зените. Плавился восток,


а вечерами запад напоказ

катил закат на алой колеснице.

И нам порой казалось: только снится

нам вольный край по имени Кавказ.


Тифлис дышал покоем и родством,

струил вино и аромат хинкали.

И «мамин хлеб» из дедовых пекарен

был так пахуч, что пахло волшебством!


И волшебством дышало всё: река —

ее валы желтели под мостами, —

и над рекой волшебный Пиросмани

держал барашка в бережных руках.


Волшебно пел булыжник под ногой,

мы шли наверх, к короне Нарикала.

И синева прозрачно намекала,

что пропустить пора бокал-другой.


Пылал в стекле рубиновый пожар.

Бокал вскипал лозою Алазани.

И мы у груши сердце вырезали —

нас грушей щедро одарил Важа.


И это было тоже волшебство —

грузин Важа (хоть правильнее – Важа;

порой, ища изящного пассажа,

мы не щадим буквально никого!),


и виноград, и сливы сизый бок,

и спелой груши мягкая истома!..

Нам хорошо. Мы далеко от дома.

Тифлис дышал.

И плавился восток.

2


Скульптор Акакий Кабзинадзе

Бронза от времени не стареет, лишь покрывается патиной.

Патина – не паутина, хоть время – паук.

Будь удача щедрей, она платила бы золотом или платиной

за одно только золотое сечение,

выходящее из-под этих рук.


Золотое сечение, бронзовое свечение.

Патина – тусклый отблеск ушедшего. Плотина. Преграда

у забвения на пути.

Страница 5
На следующую страницу