Акриловые когти - стр. 3

Закончив, Алик отложил палетку бережно, словно боялся спугнуть восхищающий его элемент. Вот с таким желанием, с таким порывом надо рисовать! И какая разница, как у тебя получается? Правила, пфф…

Его глаза горели от эйфории проделанной работы и любви к процессу.

«Да, Катя, мои картины лучше твоих», – пронеслась мысль в голове художника-самоучки. Лучше, с облегчением вздохнул Алик. Теперь можно было идти спать.

Он не удержался еще раз восхититься тем, что он сотворил, перед тем как щелкнул выключатель.

Проворная рука зависти с зеленой чешуей проползала в сердца завистников и вырывала их цепкой хваткой, оставляя только его право на талант. Только его талант.

***

Волнительный день приближался. Но сейчас не было времени, чтобы переживать. Столько всего нужно сделать.

Катя не думала, что через четырнадцать месяцев после того, как начнет рисовать, окажется здесь, в отчим доме всех местных художников. Это место было волшебным. Оно пропиталось мастерством всех, чьи картины висели здесь когда-то, дух поддержки и разнообразие красок эмоций, что оголяли художники перед обычными людьми и друг перед другом. Кате нравилось это место. Галерея была заряжена вдохновением. Она улыбнулась, задержав взгляд на портрете одного художника. Она не знала его. У нее была возможность познакомится с ним. Первая в ее жизни выставка! Так волнительно. Но это приятное волнение.

Жаль, что она так и не сумела уговорить Алика выставить свои картины. У него явно талант. Это заметно невооруженным глазом. Даже, если он сам отрицал. Она уже привыкла к этому. Но ведь талантливым художника делает не то звание таланта, а наличие такового. Она с сожалением вздохнула. Пейзажи Алика могли бы радовать или наоборот, умиротворять людей, а вместо этого он запирает их дома. Ей было обидно за него. Эта выставка была еще и последней попыткой показать, что пора перестать сомневаться в своих способностях. Она надеялась, что Алик вдохновиться, и на следующей выставки их работы будут стоять рядом. Это было бы так здорово!

– Екатерина? – отвлек ее от созерцания живого блеска в глазах портрета громкий голос.

Женщина явно привыкла к выступлениям и говорила четко и с нужной интонацией. Катя обернулась. Так и есть. Полина Романовна, директор картинной галереи. Как устраивающей постоянно мероприятия, она обладала нужным голосом. И тембр был приятный.

– Да, это я, – засмущалась Катя.

Еще одно мгновение, которое подтверждает, что все это не сон. Она тут. Ее картины тут. Пока еще не весят. Она их поставила возле входа, поскольку не знала, какое место ей выделили.

– Нервничаете? – сразу угадала Полина Романовна.

Катя кивнула.

– Не стоит.

Катя ждала, что женщина начнет ее успокаивать, но она только еще больше ее встревожила.

– Еще рано. Завтра будете нервничать. Сейчас в этом нет никакого смысла.

Она улыбнулась, но Кате эта улыбка показалась механической. Дежурной. Профессиональной. Искусственной. А вот глаза директора картинной галереи говорили о том, что она поддерживает морально новое имя в живописи их небольшого города. Тревога зарождалась в груди, игнорируя любую поддержку для Кати. Напряжение подкрадывалось к ее сознанию, подавая сигнал. Катя взяла себя в руки. Если она позволит выпустить страх, то все точно пойдет наперекосяк. Поэтому она должна убрать неподходящее чувство вглубь. Тревога только ушла в тень, спряталась. Катя знала, что завтра вечером, напитавшись и выросшей за ночь, это чувство выползет жирным червем и будет сгрызать ее изнутри, не позволяя расслабиться ни на секунду. Но как сказала Полина Романовна, это будет завтра, не сегодня.