Академия волшебной лингвистики - стр. 22
— Какой же? — Папа из белого стал льдисто-лиловым.
— Смерть, — загробным голосом ответил Лунгрэ.
— Смерть? И как же быстро она…
— Сутки. Максимум сутки проживет тот несчастный, что неосмотрительно решил, будто с любовным зельем можно баловаться, как ему вздумается.
— О, богини… — Отец схватился за сердце и начал медленно стекать под стол.
А Лунгрэ, похоже, вошел во вкус и теперь издевался над незадачливым Лиром по полной программе.
— Муки у несчастного будут страшные. Сперва кровь по венам потечет вспять, потом глаза в орбитах завращаются, а сначала — да! Это будет самым первым признаком! — жертва начнет чесаться.
И дернул меня черт в тот момент почесать нос…
Папа из льдисто-лилового стал зеленым, будто его самого чем-то отравили. Просипел едва слышно:
— Какой ужас.
— Да, ужасные муки, — коварно согласился некромант, — но вы не переживайте, в случае передозировки любовным зельем отравителя всегда легко вычислить. Ему невозможно скрыться — в напитке остается четкий магический след. От правосудия он не уйдет.
Мне стало страшно за папеньку. Лунгрэ так его до инфаркта доведет. Ох, уж этот суровый некромантский юмор. Я посмотрела на жениха умоляюще. Может, хватит? Жестокосердный Лунгрэ заметил мой взгляд, но не повел и бровью, а старший Лир тем временем на дрожащих ногах поднялся из-за стола и, пробормотав неразборчивое: «Извините, мне нужно отойти», спешно покинул приемный зал.
Я обеспокоенно предположила:
— Мне кажется, теперь палку перегнули вы.
— Думаете? — заломил бровь жених. — А я считаю, что ничуть. Поделом. Опаивать людей любовным зельем без их ведома — подлость. И эта подлость заслуживает наказания. Представьте, мы бы с вами тут вдвоем прямо на столе оказались? Или под каким-нибудь кустом в саду?
Я представила. В красках, испытав странный коктейль из возмущения, стыда, негодования и…
…интереса.
И все же спорить было сложно, а тут еще и папенька вернулся. Принес какую-то склянку, трясущейся рукой подал гостю.
— Простите меня, старого дурака, господин Лунгрэ. Я так боялся, что вы с моей дочуркой сами не столкуетесь, вот и решил добавить вам взаимной симпатии с помощью приворотного зелья. Чуть-чуточку. И перестарался. Переусердствовал… Я ж не знал! Не знал, что опасно будет… — Он умоляюще заглянул некроманту в глаза. — Скажите, что делать-то теперь? Как исцелять вас от напасти смертельной?
— Как исцелять? — Мой жених задумчиво забрал из ладони Лира злосчастный пузырек. — Никак.
— То есть… Все теперь?
— Не все. Ваше зелье — дешевая подделка. Та самая, которая водка с можжевельником. Оно не опасное.
Нужно было видеть в тот момент выражение папенькиного лица. Как оно изменилось — уголки рта, свисающие до этого вниз, как переваренные макаронины, радостно поднялись и потянулись вверх, вследствие чего физиономия родителя стала походить на портрет Джокера. Конечно, такая удача — дочурка и ее жуткий женишок не помрут от передоза любовной биодобавки. И, возможно, даже не зачешутся…
— Слава небесам!
Было заметно, что отец едва удержался от спонтанного желания броситься некроманту на шею и облобызать того от радости. Лишь грозный взгляд Лунгрэ его остановил.
— Будьте добры, господин Лир, впредь не выкидывать подобных гнусных фокусов. По крайней мере, в моем присутствии. — Он поднялся, поклонился сначала мне, потом отцу. — Я вынужден сегодня с вами распрощаться. Будьте здоровы, Эмма, и не пейте много кофе.