Академия Рябиновой Долины - стр. 7
А за нашу семью вступиться точно некому. Особенно – за меня. А значит, со мной дозволено уже всё. Мне выживать же будет без надобности.
Останется побег. В никуда. Я его тоже обдумывала. Я сохраню разум, память и свободу.
И больше ничего. Вне закона, навсегда. Без права подачи вообще любых апелляций – кому угодно. Побег не к жениху, не с целью лучше послужить закону и богам – это конец. Даже будь я единственной наследницей золотых приисков. Потому что меня еще можно казнить, а прииски забрать в казну.
Законы бывают странными и смешными. Их ведь принимали при разных Императорах. И многие потом не отменяли. Некогда, незачем... они ведь никому не мешают. Ну, кроме преступников.
И потому за убийство — только пожизненная каторга. А вот за побег из-под воли опекуна...
Опеку над знатными аристократами утверждает Император. Да, номинально. Но именно он ставит Коронную Печать на Грамоту. А значит, побег – измена Императору. В отличие от убийства, что является простым душегубством. Наказание за измену короне... тоже может быть пожизненная каторга. В лучшем случае. А вот в худшем – квалифицированная казнь. Чтобы другим неповадно было. Милосердная оговорка – с четырнадцати лет. До этого наказание определяет опекун, если поймает. Или – никто, если юноша возвращается уже взрослым. Девушкам возраст сам по себе свободы не дает.
Если мой брат продержится четыре года – вернется свободным. А вот я становлюсь врагом Империи – навсегда. Даже если вдруг опекун за это время раз — и скопытится сам. Моего ужаснейшего преступления это не отменяет и не прощает.
Мне плевать на историю этого закона. Его давно могли отменить как устаревший. И даже уважаю тех детей казненных мятежников, что когда-то сбежали из чужих вражеских замков, куда были отправлены «под опеку». Не было закона, позволяющего казнить просто за родство с мятежниками. И придумали этот.
Не всех беглецов тогда удалось поймать и «примерно» покарать. А закон остался. Виселицу за кражу батистового платка при прошлом Императоре отменили... но не плаху за бегство из-под опеки. Она осталась государственной изменой. Со всеми вытекающими.
Спасибо, хоть на родителей и детей этот бедлам не распространяется. Не при таком близком родстве. А вот бабушки и дедушки с внуками уже сильно под вопросом.
За Гелию и Оскара вступиться некому вообще – родители мачехи уже умерли, семья отца Гелии на нее плевала.
Мне убегать проще – одной. Но не с Оскаром.
Брачное исключение действует и здесь. Дева может рискнуть и удрать к официальному жениху. Даже до обращения его родни к Императору. Обратиться можно уже после. Если эту помолвку заключил еще ее предыдущий опекун. Эта поправка зовется «воля покойного». Конфликт двух опекунов.
Да, я была готова и на Традиционный брак. В моем случае и он – спасение. О будущем опекуне я была наслышана еще от отца.
Но мой жених даже не счел нужным отвечать на мое письмо. Без приданого и связей отца я ему больше не нужна и не интересна.
Я была готова даже обратиться за помощью к матери. Не только наступить на мою гордость, но и вдоволь по ней потоптаться. Уж матери-то я хотя бы нужна живой и здоровой. Как и отчиму.
Но за последние три года она ни разу не ответила на мои письма. Мать меня так и не простила.
- Еще один вопрос, племянница. Мой брат и твой отец держал в доме волка. Зачем? – буравят меня маленькие желчные глазки. Заплывшие не жиром - пылью. И затхлостью.