Академия Рябиновой Долины - стр. 6
И сейчас ею остаюсь. Для папы.
Моя сводная сестра – красавица. Нежное, трепетное создание. Пример во всём – и об этом никто не забудет напомнить при каждом удобном случае. Художница и поэтесса с тонкой и возвышенной душой. Как, интересно, я могла к ней относиться?
- Как раз она была воспитана дурно, - с претензией на величие задрал опекун свой тощий подбородок. Куцая бороденка торчит как у козла. Уже немолодого и облезлого. – Но я уже достойным образом распорядился ее судьбой...
Даже не сомневаюсь. Монастырь? Вздорная старуха с кучей бесправных приживалок? Надутая семья с кучей избалованных детишек? Этот злобный, завистливый крыс точно не выберет место, где Гелии понравится.
- ...Но мой долг обязывает меня позаботиться и о моем осиротевшем племяннике.
О да, не сомневаюсь. Особенно с правом опекуна распоряжаться владениями подопечного при жизни и после смерти. Раз уж право составлять для мальчишки завещание – тоже у опекуна.
Но подопечный юноша хотя бы с первым совершеннолетием получает личную свободу, а со вторым – владения и право освободить мать и других родственниц. Если желание есть.
А вот у девушки, влетевшей в опеку до второго совершеннолетия, путей к свободе только два – диплом Академии или брак.
Собственно, это одна из причин ограничение воли опекуна на запрет брака для опекаемой. Чтобы жадная семья влиятельного жениха тоже получила какие-то права. Вдруг они заплатят больше?
А то даешь щедрые взятки вечно голодной казне, даешь... А тут бац — и новый опекун.
- Маменька забрала с собой братца, когда недавно уезжала к тетеньке погостить...
- Голубь прилетел от вашей «тетеньки». Никакая маменька к ней никого не привозила.
Плохо. Не то что мачеха не выдержит в «строгом» монастыре побоев и сдастся. Особенно если начнут бить на ее глазах Гелию.
Нет, она не сдаст Оскара – потому что не сможет. Но рано или поздно даже этот тупой сморчок поймет, что мачеха говорит правду. И ее тетка не врет и не плетет коварные интриги. И никуда племянница с собой сына не возила.
И это будет почти полным крахом. Почти – потому что с каждым часом Оскар всё дальше отсюда. Но долго ли он продержится один – всего лишь с Шоном. С честным, смелым и ловким, но простолюдином. Четыре года? Маловероятно.
А я ничем помочь уже не смогу. Потому что самой придется спешно удирать. Да, любую (наверное) боль терпеть я умею... умела раньше. Но дело даже не в том, что побои унизительны. Есть еще особые зелья. К женщинам, даже знатным, их применять дозволительно. Считается, что на будущее рождение детей они не влияют.
Но вот моя память прежней после них уже не будет. Даже моя. Разум я сохраню, но и только. Уже никакой Академии. Никакого будущего. Никакой свободы – никогда.
А значит, магических допросов я дожидаться не стану.
Гнилые дрова в камине почти догорели. Это ведь недостаток дешевки — в итоге заплатишь больше. Или... обойдешься, чем есть.
Плохо, что я стою еще меньше. Без приданого и папиных связей — фактически ничего.
Есть ведь зелья и хуже. Они не то что дозволены... но их применяют. Даже к знатным юношам. Когда нет влиятельной родни, готовой заступиться и подать жалобу Императору. Когда никто потом уже не узнает. И тогда Оскару даже не обязательно умирать. Везением будет, если он ложку сможет пронести не мимо рта. Он ведь удался в папу. Ему магический допрос оставит от разума лишь жалкие клочья.