Академия драконьих хранителей–2. Солнечный остров - стр. 21
(из письма Аарона Шейна Деймону Кейну)
Вот и еще почти две недели прошли. И они были тягостными, в первую очередь из-за того, что Юна с того случая на празднике перестала разговаривать со мной и Бекки. Мы так и не были прощены, хотя всячески пытались поговорить с ней. Бекки все так же оставалась в ее глазах предательницей, ну а мне досталась роль сообщницы предательницы. Джоанна, в свою очередь, всеми силами пыталась перекинуть между нами мостик понимания, но у нее тоже это пока не очень получалось.
Но нет худа без добра, потому что в отношениях Бекки и Деймона Кейна наконец тронулся лед. Кейн воспользовался моим советом и через несколько дней после того, как Бекки была отпущена из лазарета, подарил ей белую орхидею. «В знак выздоровления», – как сказал он. Бекки, конечно, была счастлива, но потом не знала, куда деть цветок, чтобы его не увидела Юна. Она все еще пыталась щадить чувства нашей расстроенной подруги. Пришлось прятать орхидею под подушкой и любоваться ею ночью до тех пор, пока она не завяла.
На занятиях по полетам Кейн вел себя сдержанно, чему Бекки тоже была рада. Сама она также старалась не выдавать своих чувств из-за присутствующей там Юны, а потом очень переживала, что Кейн мог подумать, что она, Бекки, к нему равнодушна.
Однако ее волнения были напрасны, потому что несколько дней назад Кейн пригласил ее на вечернюю прогулку, и вернулась она оттуда уже затемно. Утром же скрывать что-то было просто невозможно: сияющий счастливый взгляд Бекки выдавал ее с потрохами.
– Целовались? – спросила я ее, как только появилась возможность.
И она меня просто порывисто обняла в ответ и кивнула.
– Мне так радостно и так страшно одновременно, – призналась она потом. – У меня прямо голова кругом идет.
Я ее понимала. Слишком хорошо понимала, и оттого, к собственному стыду, завидовала. Безусловно, я разделяла счастье подруги, но эта радость была омрачена моими личными страданиями, которые не только не притупились за все это время, а, кажется, стали только сильнее.
Шейн до сих пор не вернулся, хотя прошло уже дважды по две недели, и никто ничего не говорил о его отсутствии. А я скучала. Скучала, несмотря на все обиды и ревность, несмотря на то, что уже рассталась с мыслью, что наши чувства могут быть взаимными. Меня не мог отвлечь даже Стаф Майер, который с некоторых пор начал оказывать мне знаки внимания, отличные от просто дружбы. В силу своего характера он делал это ненавязчиво и не обязывая меня к чему-то, но у меня эти попытки все равно вызывали необоснованное чувство отторжения. Я вежливо улыбалась Майеру и каждый раз пыталась ускользнуть, когда наше общение с ним начинало сворачивать в нежелательную для меня тему. Я бежала от этого, как и от своих чувств.
Драконы между тем продолжали расти и набираться сил. А еще они начали пробовать летать. Пока это мало у кого получалось, но в процессе таких попыток крепли их крылья, а значит, момент, когда они поднимутся в небо, был все ближе.
Но Златоглазка моя была особенно в этом нетерпелива, последние дни она только и делала, что бегала по полю, пытаясь взлететь. Иногда от переизбытка усердия спотыкалась и падала, потом злилась, поднималась и начинала заново.
«Я хочу первой научиться летать, – отвечала она мне, когда я просила ее так не напрягаться. – Я и так самая слабая и маленькая, поэтому хочу хоть здесь стать лучшей».