Академик Ландау. Как мы жили. Воспоминания - стр. 38

– Даунька, а потом подписал?

– Нет, Коруша, я не мог этого подписать.

– Дау, скажи, там было очень страшно?

– Нет, что ты, совсем не страшно. Я даже имел некоторые преимущества.

– Какие?

– Во-первых, я не боялся там, что меня могут арестовать! Во-вторых, я мог ругать Сталина вслух сколько хотел. Я занимался наукой и сделал несколько работ. Коруша, я там даже немного развлекался.

– Там были девушки?

– Ну что ты, конечно, нет. Но там было много ослов-подхалимов. Я их дразнил, а дразнение – это своеобразное развлечение. Я очень люблю дразнить, когда есть за что!

– Как же ты их дразнил?

– Подхалимы, сидевшие со мной в одной камере, вваливаясь после допроса, выкрикивали: «Да здравствует Сталин!» А я им цитировал Ленина: «Никто не повинен в том, если родился рабом, но раб, который не только чуждается стремления к своей свободе, но приукрашивает и оправдывает свое рабство, есть внушающий законное чувство негодования, презрения и омерзения холуй и хам».

Все эти высокопоставленные чиновники, к которым я попал в компанию, очень плохо помнили учение Ленина и совсем не знали «Капитала» Маркса.

– Даунька, что у тебя с руками? (Руки по локоть были как бы в красных перчатках.)

– Ты испугалась моих рук? Это мелочь, все пройдет, просто нарушен обмен веществ. Понимаешь, там было пшенное меню. А пшено я не ем, оно невкусное. Когда пришел приказ прекратить мое дело, я уже не ходил. Только лежал и занимался тихонько наукой.

– Ты лежал, умирал с голоду, при том, что тебе подавали готовую горячую свежую еду?! Даунька, а нормальные люди, когда голод, едят опилки и лебеду. Ты ведь хотел выжить?

– Еще бы. Очень. Мечтал выжить, чтобы увидеть тебя.

– Но ведь ты принимаешь лекарство. Разве оно вкусное?

– Нет, лекарства по своей идее должны быть невкусными. Я их принимаю по предписанию врачей.

– И пшено ты должен был принимать как лекарство, по предписанию жизни, чтобы выжить!

– Корочка, какая ты умная, я не догадался так сделать. Пшено как лекарство я смог бы употреблять. Очень, очень хотелось выжить!

– Дау, ты всегда был для меня загадочно непонятен. С первой нашей встречи ты без конца меня удивлял и покорял. Вначале я решила, что ты человек не нашей эпохи. Родился на тысячу лет раньше. Но ты человек не нашей планеты!

– Нет, я просто счастливчик. Коруша, мне страшно повезло, понимаешь, наш Кентавр сделал эксперимент с гелием. Он считал свои результаты открытием. Но ни один физик-теоретик мира не может объяснить это загадочное явление природы. Капица считает, что это все смогу объяснить я один! Об этом Петр Леонидович Капица написал письмо в Центральный Комитет, и вот я с тобой.

А попал Дау в тюрьму по доносу П., одного харьковского ученика. Он был одним из пятерки его первых харьковских учеников. <…>^>1

С историей этого доноса я забежала немного вперед. О нем мне рассказал Дау много позднее. Он был уже Героем Труда, когда этот подлец явился к нему в Институт физпроблем просить прощения за свой донос.

– Коруша, он еще посмел протянуть мне руку!

В 1938 году, когда Дау был в тюрьме, я была пропагандистом. В те годы было принято беспредельно возвеличивать Сталина и его «знаменитую» речь. Это было выше моих сил. Вот и решила купить патефон и набор пластинок с речью Иосифа Виссарионовича. На свой участок я регулярно приносила патефон, заводила его и крутила пластинки. Успех превзошел все ожидания, явка стопроцентная! Никто не мог себе позволить не явиться и не прослушать эту речь до конца.