Агнец - стр. 12
Я не совсем поняла, к чему меня нужно подготавливать, и когда я задала уточняющий вопрос, мужчина лишь туманно улыбнулся, сверкнув кривыми, но очень белыми зубами, и, подхватив мой огромный чемодан, лихо покатил его по крутому пандусу. Я поплелась по лестнице следом, едва поспевая за шустрым портье и осматриваясь по сторонам. Из стен торчали мертвые головы животных. Чучела марала, ирбиса, кабана и бурого медведя равнодушно взирали на меня, и я очень надеялась, что в моем номере такой «красоты» не будет.
В углах лестничных пролетов зеленели карликовые сосны, а над ними в позолоченных клетках трещали радужные птички, я таких даже на картинках не видела. Портье остановился перед дверью с табличкой тридцать три (возраст Христа, почему-то подумалось мне) и вежливо пропустил меня вперед. Мне повезло, и стены моих двух комнат скромно украшали картины, изображавшие пейзажи Горного Алтая и диких животных.
В номере пахло чем-то пряно-сладким, на журнальном столике, стоявшем рядом с бежевым тканевым диваном, усыпанным подушками со звериным принтом, тлела палочка благовоний. Я подошла к огромному панорамному окну, простиравшемуся на всю стену, чтобы впустить свежий воздух, и замерла, очарованная открывшимся мне видом. Белесый плотный туман немного рассеялся, и местность показала себя во всей красе. За кудрявым зыбким лесом возвышались Алтайские горы, казавшиеся отсюда огромными, далекими и ненастоящими. Среди них явно выделялась одна гора – ровная, конусовидная, как пирамида, с остроконечной вершиной, напоминающей темно-бирюзовую волну, взметнувшуюся в небо.
Раскаленное добела солнце заливало лес ослепительным светом, воздух вибрировал, вершины деревьев и зарослей дрожали, и казалось, что они танцуют.
– Гора Ар-куч, еще ее называют Копьем Бога, – послышался за спиной голос портье. Я была уверена, что он ушел, и от неожиданности вздрогнула.
– Здесь очень красиво, – сказала я и отошла от окна.
– Надеюсь, вам здесь понравится. Если Калчу вам больше не нужен, он может идти, аржан?
– Да, конечно. – Я проводила взглядом портье, пока он не скрылся из виду.
Закрыв дверь на ключ, я села на диван, сняла обувь и умостила ноги на белую овечью шкуру. Мой взгляд упал на фотографию, стоявшую на журнальном столике. Взяв ее в руки, я обомлела. Полностью обнаженная девушка, увешанная многочисленными бусами и браслетами, возносила руки к небу, точно прося его о чем-то. Костер, пылающий за спиной, освещал ее блестящую медную кожу, вот только лицо…
Я смотрела на девушку, и внутри меня все сжималось. Это было мое лицо, вырезанное из одной фотографии и вклеенное в другую. Фотография была отфотошоплена грубо, по-дилетантски, поэтому создавалось ощущение, что моя голова отрублена и как бы сшита с телом. Отпрянув от журнального столика, я брезгливо поежилась.
Что за ерунда? Кто это сделал? И для чего?
Выудив фотографию из витиеватой рамки, я хотела сначала порвать ее, но потом передумала и убрала в чемодан, чтобы, приехав домой в Москву, достать ее и посмеяться над чьей-то глупой шуткой. Глупой и совсем не смешной. Происшествие в микроавтобусе никак не выходило из головы, да еще эта дурацкая фотография сбивала с толку, но сейчас я слишком измотана, чтобы думать об этом. Накопившаяся усталость каменной глыбой пришпилила меня к мягким подушкам. Едва прикрыв глаза, я тут же провалилась в сон.