Агапея - стр. 33
– Так, говорят, он тебе и учёбу в техникуме оплатил. И родителям твоим во всём помогает. И сеном, и дровами. Чего же ты над ним измываешься? Хороший же мужик-то…
– Ой! Не знаю я, Пашенька, что такое «хороший мужик». У одного е…а до подбородка, а сам жадный, как тот старый утёнок из американского мультика. Другой и богат, и красив, и щедрый, а вот жену ради меня бросать не хочет. Третий и молодой, и холостой, и образованный, а вот не тянет меня к нему в качестве жены. Знаю, что, когда состарюсь, он сам от меня гулять будет. Вот и выбрала себе такого, который и не изменит, и меня всегда простит. Деток только очень хочется. Ох как хочется, Павлик! Ведь баба же я! Баба! – вскричала она и зарыдала горькими слезами.
Павел притянул девку к себе и тут же почувствовал, как её слёзы потекли по его голому торсу.
– Как же ты запуталась, Нюрка. Жаль мне тебя, – грустно сказал Павел, посмотрел на часы и добавил: – Прости ещё раз. Пойду я уже. Хорошо?
– Не держи на меня, Паш, зла и ты. Сама во всём виновата. Дура я, Пашка. Извини и прости, – тихо ответила Анна, взяла обеими руками его голову и притянулась нежным и долгим поцелуем.
Потом отошла и, не желая показывать залитое тушью лицо, развернулась и побежала прочь.
«Красивая, чёрт возьми! И ножки стройные. И грудь пышная. Всё при ней. Работящая. Деревенская. Чего же тебе, Пашка, не хватало?» – спросил внутренний голос Павла, продолжавшего ощущать нежность Нюриных губ и сладость горячего поцелуя.
И всё же он не поддался искушению страстью, а его Агапея может быть совершенно спокойна за его верность. Главное – он не изменил себе и с чистой совестью завтра уезжает к ней. Осознание скорой встречи с желанной согрело его душу и наконец рассеяло тоску, поселившуюся в сердце с того самого момента, как он узнал о смерти отца.
Вечером были немногочисленные гости, опоздавшие на похороны накануне. Немного выпили, помянули, проводили. Снова уже теперь неполная семья осталась сидеть на скамейке у стены.
– Вот ты и уезжаешь, Павел, – начала разговор Прасковья, глядя отрешённо куда-то вперёд. – Я тебе там в дорогу еды наготовила. Всё в печи. Завтра с утра положу. Ещё горячим поешь в поезде.
– Спасибо, мама.
– Но я не о том хотела с тобой поговорить. – Мать сделала паузу и продолжила: – Чувствую я, что любишь ты свою девушку, и могу только порадоваться и за тебя, и за неё…
– Так я с ней ещё объясниться должен, – перебил её сын.
– У тебя всё получится. Не может она такого парня не полюбить. Сердцем ты чист. Умом Бог не обидел. Да и мужчина ты настоящий. Ты наш герой, сынок, – сказала она, обняла сына обеими руками и поцеловала в открытый широкий лоб.
За ней последовала и Паулина. Так и сидели втроём, обнявшись, на скамеечке.
– Об одном тебя прошу, Пашенька! Только об одном! Не дай себя убить! Умоляю, береги себя для нас! Не рискуй понапрасну! Вернись живым! Только вернись! А после войны жену свою привози, и живите здесь до конца дней. Детей растите. Меня радуйте. Места всем хватит. – Она говорила, вытирая слёзы уголком платка, повязанного на голове по-старушечьи. – Как же так получилось в нашей стране, что снова мы сыновей и мужей на войну провожаем? Вот ведь напасть-то какая… Хорошо, что мои родители этого на старости не увидели…
Слёзы продолжали заливать ей лицо. Заревела Паулина. Не удержался наконец и Павел.