Афганский тюльпан - стр. 15

И прилетело. Через два дня Марина во время утренней пробежки подвернула ногу – не сильно, но чувствительно. В медпункте ей наложили тугую повязку и даже свозили во Владивосток на рентген. Всё с ногой оказалось в порядке, но медсестра лагеря сказала поменьше ходить в ближайшие несколько дней, а уж о танцах речи и быть не могло.

И так уж вышло, что сидели они теперь на перилах веранды рядом. Она притоптывала здоровой ногой, а он старался не дышать, чтобы не привлекать к себе внимание, и тихо радовался такому неожиданному соседству.

– Блин, как не повезло, – хмуро сказала Марина, когда заиграла знаменитая «Ёмахо-Ёмасо». – Я бы сейчас так оторвалась…

– Ну да, – согласился Миша. – У тебя клёво получается, – добавил он и замер от собственной смелости. Он вообще не думал, что получится перекинуться с ней хоть парой слов.

– Да? – повернулась она к нему и с лёгким прищуром недоверчиво ожидала подтверждения.

– Да. Мне нравится.

– Смотришь, что ли?

– А что здесь ещё делать? – усмехнулся Филатов, хотя ему больше всего на свете хотел пожать плечами и ответить: «Вот ещё надо – смотреть на тебя».

– Смотришь – а сам сидишь и не танцуешь?

– Да я как-то… Нет, я умею. Просто музыка не такая. Только вот этот «Ёмахо-Ёмасо» ещё ничего.

– Сам ты Ёмахо, – сердито покачала она головой. – Ты в какой класс перешёл?

– В седьмой, – он был уверен в том, что она сейчас махнёт на него рукой и отвернётся.

– А я в восьмой. И по английскому у меня пятёрка. Ёмахо… Они поют «Ю май хат, ю май соул». Ты моё сердце и моя душа. Запомнил?

Филатов кивнул.

– А теперь честно скажи – танцевать умеешь? – и она пристально посмотрела ему в глаза. Он вдруг вспомнил, как, не задумываясь, ответил вожатому «Нет» на вопрос, знает ли он Марину, и понял, что сейчас соврать никак не получится.

– Не пробовал.

– То есть – нет, – сделала вывод Марина. – А попробовать нет желания?

Миша замотал головой.

– Не моё это, – попытался он ответить по-взрослому, слегка скривив рот и растянув фразу. – Дрыгаться, руками-ногами махать…

– А это что? – ткнула девушка пальцем в его постукивающий по перилам веранды в такт музыке палец. – Само? Чисто случайно?

Пришлось сжать непослушные пальцы и спрятать руку за спину.

– Не случайно. У меня мама балетом занималась. По наследству, наверное.

– Ерунда это всё, – сурово произнесла Марина. – А как тебя зовут, кстати? – приподняла она брови. – Я знаю, что ты из нашего отряда, но какой-то ты незаметный, не пересекались ни разу.

– Миша, – слегка севшим голосом ответил он, и Марина из-за музыки не услышала и переспросила. – Миша!

– А меня…

– Я знаю, – перебил он. – Знаю.

Марина посмотрела на него оценивающе.

– Как я танцую, смотришь. Как зовут, знаешь. Нравлюсь?

От такого вопроса, в лоб, без всяких увёрток, хотелось незаметно упасть с перил наружу.

– Отвечать будем?

Парень понял, что не сможет издать ни звука, поэтому лишь кивнул – коротко и обречённо, словно признаваясь в ужасном преступлении.

– Тогда встань и иди. И чтобы я видела, как ты танцуешь.

Он покорно слез с перил, но в центр веранды не торопился, начав слегка притоптывать ногой и немного раскачиваться в такт.

– Туда! – ему властно указали направление. – Здесь не считается.

Он отошёл на пару шагов, и его вдруг словно что-то подстегнуло.

Он продвинулся ещё немного вперёд – и ноги сами совершили интересные ритмичные шаги, приблизив его к остальным. Вдруг вспомнил, как видел маму на праздновании Нового года – она танцевала под «На дальней станции сойду», очень красиво, мягко и в то же время активно, с поворотами, взмахами рук. Она в старших классах школы занималась балетом – сохранились фотографии в альбоме, где она стояла в пачке и пуантах в коридоре бабушкиной квартиры, была очень музыкальной, пластичной, лёгкой, и всегда говорила: