Адриан Моул: Годы капуччино - стр. 9
Под многочисленными слоями оберточной бумаги сиротливо ютился темно-синий брючный костюм. Мамино лицо обрюзгло больше обычного.
– Я заказывала красный! – закричала она.
Мама разразилась гневной тирадой, суть которой сводилась к тому, что нет никакой возможности надеть темно-синее в честь победы Пандоры. Среди прочего она грозилась подать в суд на магазин «Некст» – за нанесение морального ущерба. Я выудил из слоев бумаги заполненный бланк заказа и обнаружил, что в колонке «цвет» мама указала «темно-синий». Не могло быть сомнений, что она собственноручно поставила отметку. В конце концов мама согласилась, что «Некст» не виноват. Узнай об этом Чарли Давкот, мамин адвокат, он бы начал оплакивать потерянный гонорар. Мама подала в суд на магазин «Туфлемания» за то, что ее туфля на шпильке подвернулась на вершине горы Сноудон, в результате чего мама едва не скатилась вниз. Я втайне надеялся, что она проиграет процесс. Если бы мама выиграла, закон еще сильнее уподобился бы ослу. Чарли Давкот явно пользуется положением полоумной женщины, пребывающей в климактерическом периоде, для которой никак не подберут гормональную терапию.
Я предложил позвонить в «Некст», чтобы они срочно доставили красный костюм. Но мама пренебрежительно отмахнулась:
– Как же, привезут!
Но я все же позвонил Найджелу на мобильник, и он обещал сделать, что сможет, хотя и предупредил, что «все красное идет на ура», и напророчил, что лейбористы одержат оглушительную победу. Я попытался рассказать ему о моем секретном информаторе Фреде Гиптоне, но связь прервалась. Я с раздражением обнаружил, что часть пролитого Уильямом молока просочилась в микрофонные дырочки.
В еще большее раздражение я пришел, когда Уильям отвлекся на Нового Пса и перевернул вторую миску с кукурузными хлопьями; отвратительная смесь из сахара и бурого молока закапала прямо на ширинку моих светло-серых хлопчатобумажных брюк. Я подскочил к раковине, схватил тряпку для мытья посуды и вытерся, но в складках тряпки таилась иная, еще более мерзкая субстанция – вероятно, апельсиновый сок, – и эта субстанция добавилась к пятну от кукурузных хлопьев. Слившись, они трансформировались в огромное пятно, наглядно свидетельствовавшее о застарелом недержании мочи. Я огляделся в поисках стиральной машины, но вспомнил, что она является предметом судебного разбирательства и в данный момент пребывает в лапах производителя. Еще одна работенка для Чарли Давкота.
– Можешь позаимствовать брюки у отца, – посоветовала мама.
Я разразился демоническим хохотом при мысли, что меня увидят в отцовских брюках.
– А где он, кстати?
– Наверху, в постели. У него клиническая депрессия, – без всякого сочувствия сказала мама.
– И чем она вызвана? – спросил я, когда мы поднимались по лестнице (усеянной мириадами игрушечных и смертельно опасных машинок).
На лестничной площадке мама понизила голос:
– Во-первых, он знает, что больше не будет работать, во всяком случае, на нормальной работе. Во-вторых, у него геморрой и он боится операции. В-третьих, он уже три месяца как импотент.
Из спальни донесся вопль:
– В-четвертых, его достала долбаная жена, которая выбалтывает интимные подробности всем встречным-поперечным!
Мама распахнула дверь спальни.
– Адриан – это тебе не встречные-поперечные! – завопила она в сигаретную мглу.