Адмирал Хорнблауэр. Последняя встреча - стр. 70
– Я слышал про ваш побег из Франции. Вы претерпели немало испытаний, чтобы вернуться к такой жизни.
Красивый лоб Александра наморщился; царь силился вообразить, как человек может провести в таких условиях шестнадцать лет, сохранив рассудок и здоровье.
– И как давно вы в теперешнем своем чине?
– Я стал коммодором меньше двух месяцев назад, сэр. Однако у меня девять лет капитанской выслуги.
– А до того?
– Я шесть лет был лейтенантом, четыре года мичманом.
– Четыре года? Вы четыре года жили в мичманской каюте вроде той, что мы сейчас видели?
– Не в столь просторной, сэр. Я служил на фрегате под началом сэра Эдварда Пэлью. На фрегате места куда меньше, нежели на линейном корабле.
Хорнблауэр, пристально наблюдавший за Александром, видел, что сумел произвести впечатление, и мог примерно угадать его мысли. Царя поразили не тяжелые условия жизни на корабле – если он хоть что-нибудь знает про свой народ, то догадывается, что значительная часть его подданных живет куда хуже, – а то, что в таких условиях вырастают способные офицеры.
– Полагаю, это необходимо, – вздохнул Александр, на мгновение приоткрывая ту чувствительную сторону своей натуры, которую давно расписывала молва.
К тому времени как они поднялись на палубу, водоналивная баржа уже подошла к борту. Английские матросы смешались с русскими, помогая им в работе. Сильные руки налегали на помпы, длинные змеи парусиновых шлангов пульсировали им в такт. На баке команда с песней тянула тросы, поднимая на борт вязанки дров.
– Благодаря вашей щедрости, сэр, – сказал Хорнблауэр, – мы, если потребуется, сможем еще четыре месяца пробыть в море без захода в порт.
Завтрак у Хорнблауэра в каюте подали на восьмерых: коммодора, капитана, двух старших лейтенантов и четырех русских. Буша при виде негостеприимного стола бросило в пот: перед самым прибытием царя он увлек Хорнблауэра в сторонку и тщетно молил, чтобы тот добавил к простой корабельной пище что-нибудь из собственных припасов. Буш не мог избавиться от навязчивой мысли, что царя надо покормить хорошо. Младший офицер, который вздумал бы угостить адмирала матросской солониной, навсегда простился бы с надеждой на следующий чин, а в глазах Буша царский визит был чем-то вроде адмиральского – на большее его воображения не хватало.
Царь с любопытством оглядел помятую оловянную супницу, которую Браун водрузил перед Хорнблауэром.
– Гороховый суп, сэр, – объяснил тот. – Один из главных корабельных деликатесов.
Карлин по давней привычке постучал галетой по столу, замер, осознав, что делает, и тут же виновато принялся стучать снова. Он вспомнил, что Хорнблауэр велел офицерам вести себя так, будто никаких высоких гостей нет, более того, пригрозил сурово наказать забывчивых, а Карлин знал, что коммодор не бросает угроз на ветер. Александр с интересом взглянул на Карлина, затем вопросительно – на сидевшего рядом Буша.
– Мистер Карлин вытряхивает жучков, – объяснил Буш, умирая от смущения. – Если постучать легонько, они сами вылезут, вот так, видите, сэр.
– Весьма занятно, – сказал Александр, но галету есть не стал; один из его адъютантов повторил опыт, увидел жирные белые личинки с черными головками и разразился длинной тирадой, состоящей, надо думать, из русских проклятий. Это были едва ли не первые его слова на борту.