Абсолютное зло - стр. 17
– Составить тебе компанию?
– В другой раз, – сразу отказалась и сделала вид, что сосредоточенно изучаю нотную тетрадь.
Мы оба молчали. Я бездумно пялилась на ноты, изредка бросая взгляд на носы его массивных ботинок, и дожидаясь, когда тот, наконец, оставит меня. Тишину разорвали басы безумной рок-композиции, и листы тетради чуть дрогнули в моих руках. Бенд обыскивал карманы в поисках телефона, видимо не помня, где тот находится.
– Это Кир, – прочистив горло, объявил. – Сегодня у нас репетиция, – оторвал взгляд от экрана.
В отличие от друзей, он никогда не давил на меня с предложением стать солисткой в их группе. Была ли подобная деликатность частью воспитания или его просто не волновало, соглашусь я или нет?
– Хочешь, мы заглянем к тебе в гости вечером? – вопрос прозвучал несколько виновато, словно музыканту совестно, что все, в частности он сам, продолжают нормальную жизнь, тогда как моя теперь омрачена «страшной трагедией».
– Не волнуйся, я не буду сегодня в одиночестве: Ира будет весь вечер дома. – И в очередной раз напомнила: – Всё в порядке.
– Точно? – все еще колебался.
Его твердая уверенность, что я несчастна и нуждаюсь в поддержке, уже начинала раздражать.
– Я не тяжело больная и не умирающая, – резко произнесла. – Не надо нянчиться со мной.
Грубость возымела на парня должный эффект.
– Понял, – отступил, сдаваясь моему дурному настроению, – тебя надо оставить в покое. Увидимся, – и скоро исчез за дверью.
Еще какое-то время из коридора доносились тяжелые шаги, становясь все тише.
В одиночестве в просторном зале, я особенно остро ощутила вину. Зачем обижаю людей, что хотят позаботится обо мне? Надо будет непременно извиниться перед другом.
Старая дверь снова застонала, приоткрываясь, и по паркету зазвучали уже мягкие осторожные шаги. Решила, что Бенд вернулся, и не стала тянуть с извинениями.
– Прости, я была грубой, – начала, поднимаясь из-за пианино, но встретившись глазами с посетителем, почувствовала, как в теле зарождается дрожь.
В дверном проеме стоял Дан. Мысли в голове метались, как сумасшедшие, тогда как я стояла неподвижно: убежать? закричать? остаться?
Боже мой, зачем?
Я рванула к столу в углу зала, где лежала моя сумка с телефоном. Мне было все равно, кому звонить: полиция, скорая, пожарные. Наученная горьким опытом, я больше не хотела оставаться с Даном наедине. От осознания того, что мечтаю сбежать от человека, которого некогда любила, стало горько.
Но я даже не успела набрать ни одной цифры, как Дан, возникнув у меня за спиной, выхватил телефон и швырнул в сторону. Тот с глухим ударом разлетелся по полу на части.
Сделала глубокий вдох, чтобы закричать, как огромная ладонь легла на мое лицо, преграждая путь воздуху. Боялась, что задохнусь, и отчаянно пыталась вырваться, но мою талию, как змея, обвила крепкая рука и сжала, словно в тисках.
Я кричала – получались лишь едва слышные стоны, сопротивлялась – Дан только сильней прижимал меня к себе. Все мое тело было словно скованно, и лишь взгляд метался из стороны в сторону, ища любую надежду на спасение. В этих безуспешных попытках глаза остановились на противоположной стене. Вся она, от пола до потолка, была покрыта сияющими зеркалами, установленными здесь для занятий хореографией. В них увидела наше отражение: Дан стоял неподвижно и, кажется, не прикладывал больших усилий, чтобы удерживать меня, а я в сравнении с ним выглядела такой маленькой, что все мои попытки освободиться напоминали беспомощную возню букашки.