А внизу была земля 2 - стр. 14

– Алексеевич, помолчи, – вмешался командир экипажа, до которого с легким опозданием, но все же дошел смысл сказанного.

– Нет, командир, пусть он объяснит…

– Алексеич, – одернул штурмана Дружинин. – Я тебе потом все объясню. – И, обратившись ко мне: – Петрович, что случилось?

– Да боец мой, падла, фотку с собой местную прихватил.

– И сильно тут не так?

– Кардинально, – просто ответил я, решив особо не распространяться, но все же добавил: – Наши ушли. Совсем. Давно.

Я увидел, как отхлынула кровь от лица Дружинина, понял, как ему хочется задать еще несколько вопросов, но он сдерживается. Я тоже не собирался даже в аллегориях раскрывать все расклады перед посторонним, не будучи уверенным, что буду правильно понят своими, поэтому просто сказал:

– Генерал Мухаммед Мунзур, – я назвал полностью имя нашего нынешнего «благодетеля», хотя вряд ли оно что-то говорило нашим вертолетчикам, – обещал, как только мы сделаем свою работу, заправить вертолет керосином и отпустить на все четыре стороны. – И, желая предостеречь своих товарищей от необдуманных поступков, напомнил: – Вы уж тут боеприпасы понапрасну не жгите.

– Не будем, – угрюмо отозвался командир экипажа, и я, прощаясь, протянул ему свою ладонь. Пальцы майора, несмотря на царившую в палатке жару, показались мне холодными.

Оказавшись на улице, я повернулся к полковнику и, кивнув на бродившего подле палатки часового, мягко потребовал:

– Вы бы экипаж не терроризировали, лучше у вертолета дополнительную охрану выставьте.

– Они не арестованы. Это для их же пользы. Где видано, чтобы арестанты имели при себе оружие?

Я прикусил язык. И то верно, разоружать летчиков сирийцы не стали, а ведь могли. Может, и правда к лучшему, если товарищи вертолетчики немного под приглядом посидят? А то наш Алексеевич тот еще хмырь. Отчебучит что-либо, и выбирайся из сотворенного дерьма как хочешь. И я решил не развивать данную тему.

– Так, а что по приведению оружия к нормальному бою? Когда? Где?

– Да хоть сейчас, – откликнулся полковник. – Я пришлю за вами машину. Вы будете готовы?

Я согласно кивнул. Время мы не уточняли. «Сейчас» означало, что следует идти к своим и ждать. Полковник окликнул какого-то солдата, и тот сопроводил меня к нашему расположению. В принципе я уже мог обойтись и без сопровождающего – дорогу запомнил, но отказываться не стал. Солдат довел меня до палаток и, что-то пробормотав на прощание, умчался в обратном направлении.

– Общий подъем, – едва войдя в палатку, объявил я. – Оторвали задницы, продрали глазоньки. Сейчас на пристрелку поедем.

– А что со шмотками? – правильный вопрос задал столь сильно провинившийся Бубликов. Оставлять имущество без присмотра не хотелось. Я покосился на одного из радистов.

– Вадим, – окликнул я старшего сержанта Виденина. – Остаешься на охране.

– Так точно, – звонко отозвался тот, похоже, он даже обрадовался – видимо, у него не было никакого желания в очередной раз чистить оружие.

Мы начали сборы. Вскоре с дальнего конца лагеря вылез потрепанный грузовичок и попылил в нашу сторону.

– Наше такси, что ли? – пророчески изрек вглядывающийся вдаль Илья.

– Похоже, – видя, как грузовик все сильнее и сильнее забирает в нашу сторону, я был вынужден согласиться. И правильно сделал. Запылив пол-лагеря, грузовичок, при более тщательном рассмотрении оказавшийся обычным сто тридцатым ЗИЛком, подкатил к нашим палаткам и, противно заскрипев тормозами, остановился в неподвижности. Хорошо хоть поднятое им облако пыли снеслось ветерком и проползло мимо. Дверь с противоположной от водителя стороны распахнулась, и нашему взору предстал толстый, коротконогий сириец. По его широкому раскрасневшемуся лицу обильно тек пот.