961 час в Бейруте (и 321 блюдо, которое их сопровождало) - стр. 4

Только в девятнадцать лет, во время юношеской поездки по Средиземноморью, я впервые увидела страны, с которыми Францию исторически связывали глубокие узы, те узы, что сделали ее нынешней Францией. Это стало спасительным открытием. Страны Ближнего Востока развеяли старые предрассудки, воздвигнув в моей картине мира третий столп, и одновременно заинтриговали: чем же Восток так очаровывает французов? Да я и сама была очарована открытием «своего» Востока. Именно поэтому я выбрала историю искусств для изучения в университете. Вероятно, потом я забыла об изначальных причинах своего выбора, потому что со временем мой взгляд утратил былую широту, устремившись внутрь.

Шестого апреля 2018 года я поселилась на улице Моно – на полтора месяца она станет моим домом.

Если попытка «ухватить самую суть» города – как и суть человека – заведомо обречена на провал, можно ли хотя бы «прикоснуться к нему вживую», «потрогать» его? Постучаться к нему в дверь, покричать в окошко, чтобы он спустился, послать ему сообщение? Даже если ты и так в нем.

Бейрут я посещала лишь однажды более пятнадцати лет назад. Две недели рождественских каникул я провела в Сирии, а в Бейруте остановилась на одну ночь.

Смена декораций показалась тогда разительной. Хоть меня предупреждали об ослепительных огнях города, по прибытии они меня изумили. В этот раз я ехала из Европы, и огни Бейрута подействовали на меня умиротворяюще, но тогда, после Дамаска и Алеппо с их густым сумраком, Бейрут показался мне Лас-Вегасом.

Помнится, я посетила квартал Ашрафие, Национальный музей и прогулялась по набережной. Тогда я сочла город очень европеизированным, слишком современным, даже решила, что он утратил свою душу (о которой, разумеется, я ничего не знала).

Теперь у меня была цель – написать о Бейруте книгу, и первое впечатление было совсем иным. Всё зависит от того, как именно ты знакомишься с городом.

Интересно, что бы я ощутила, если бы поехала в Сирию после Бейрута, то есть открыла бы их для себя в обратном порядке, а не так, как много лет назад?

Порой слово продолжает жить и после того, как вещь, которую оно обозначало, исчезла. Таково для парижан (в том числе для меня) французское выражение terrain vague, «пустырь». Хотя в городе еще существуют не до конца сформированные кварталы, пустырей в нем больше нет, или есть, но они огорожены заборами и спрятаны от посторонних глаз. Я сто лет не видела ни одного места, которое можно было бы назвать «пустырем».

С самых первых дней пребывания в Бейруте я заметила, как много здесь пустырей. Незастроенных, неокультуренных, незанятых пространств. Всевозможных размеров – иногда величиной с поле, а порой с небольшой домик. Здесь располагались снесенные постройки.

Я пытаюсь представить, как выглядело то, чего больше нет.

У каждого города свой особый свет и свои сумерки. В Риме меня удивляло его светлое ночное небо, хотя он был освещен не лучше, чем Париж. А вот Бейрут, как мне кажется, отличается от остальных городов сумерками. Французы говорят, что ночь здесь наступает слишком быстро, но для японцев, считающих, согласно пословице, что «осенняя тьма падает, как ведро в колодец», такая манера расставания с дневным светом скорее привычна. По моим ощущениям, этот момент напоминает