500 лет назад – 3.2, или Постельничий - стр. 4
Сын тот пока еще не родился (Еропкин, от греха, не стал снова смотреть на государя, но, кажется, понял, почему тот так странно улыбался), и то самое взятие Казани и иные славные победы будут как раз в его правление. Но вот дальше князь, или кто там, писал, что растратит силы объединенное Московское государство в этих постоянных войнах (татары, ногайцы, крымчаки, поляки, литвины, ливонцы), прервется династия князей Московских (постельничего снова бросило в пот), и после 1600 года от Рождества Христова, когда провидением Господним во всем Мире будет два или три тяжелых, неурожайных года, наступит то, что позже выжившие потомки назовут Смутой. Голод, постоянные войны, болезни, опустевшие города и села… Не то на треть, не то на четверть обезлюдеет земля русская, многие большие города и все окраины врагам отойдут, а сама Москва сожжена да захвачена поляками да бунтовщиками будет не раз за короткий срок. Однако ж чудом (не божьим, а людским) не дадут погибнуть остаткам Руси, а соберут силы и отгонят врагов, но – с огромными потерями в землях, в людях, в хозяйстве… И с тех пор будут лишь догонять соседей, и догонят, но на пути том много будет еще войн, побед и поражений…
Еропкин все же вытер холодный пот, глянул на государя (улыбка у того пропала), и взялся за следующий лист. Князь писал далее, что, узнав все ближайшее и дальнейшее, что Руси уготовано, он с боярами своими, по долгому размышлению, решение принял попытаться предотвратить, а не получится – так хоть смягчить такие страшные события. И, порешив такое, со старцем на его повозке добрались они тайными путями до Волги и ушли по рекам в Псков, где собрали малую ватагу наемников, закупили припасы, да по зиме пошли в Ливонию. Там они смогли захватить несколько усадеб никак не ожидавших их орденцев, а после – и один замок, в котором сейчас они и устроили свою столицу. Столицу, потому как узнавший про будущее князь решил построить жизнь здесь по примеру пресвитера Иоанна, объединив под своей рукой власть церковную и светскую. Ибо то, что узнал он от старца про церковников нынешних, хоть православных, хоть католиков (которые, кстати, как раз сейчас еще раз разделяют свою церковь на католиков и реформатов, иначе протестантов, что станут на все пять сот лет такой же религией на весь Мир), привело его к мысли вернуться к первоапостольским временам, без чуждых южных обрядов и выделения церковного сословия, превратившегося в обузу людскую, дармоедов и извратителей слова Божьего (пот почти не переставал течь по лицу постельничего).
В конце же князь, или кто там на самом деле был, писал, что на Русь возвращаться не собирается, продолжит биться с ливонцами, а в знак подтверждения истинности его намерений посылает он князю Московскому грамоту, позволяющую тому управлять Рязанским княжеством, а также просит, если будет на то его желание, прислать доверенного человека, которому можно было бы более подробно рассказать обо всем, в этой грамоте упомянутом, и обо многом ином. И еще просит, если появится все же это желание у князя Василия, человека этого выбрать из числа тех, кто ни с поляками, ни с ливонцами и литовцами в приятельских отношениях не был, ибо западные народы – самые главные враги Руси и будут. А еще посылает он передачку из числа тех безделиц, что у старца из будущего при себе случайно оказались, а повозку ту самоезжую и иные чудные вещи можно будет тому посланнику и самому увидеть. Безопасный путь к ним узнать можно через купцов псковских Тверда со Жданом, у которых они и закупались перед походом своим, и сейчас торгуют с ними же. В самом же конце было написано о том, что про неурядицы в Ливонском ордене, разлад у католиков, да про победы его отряда передаст князь вести в Иван-город и Псков, тамошним воинским набольшим, чтобы знали они о том, а будет на то воля князя Московского – так использовали на благо княжества, а еще – что старец из будущего при сей грамоте от себя направляет короткую грамоту же.