30 причин, чтобы не любить - стр. 43
Брат обегает всех взглядом, словно леской проходит, разрубая нас на куски, как в фильме «Пункт назначения – 2». И папа меня глазами следом полосует. Он с этим безусловно согласен. И даже мама не сомневается, что так оно и будет, что ничего толкового из меня вырасти не могло. Да я и сам в этом убежден. Поэтому и не рыпаюсь.
– Суперсемейка, блядь, – выплевывает Вован и уходит из комнаты.
Мама жмурится опять на глубоком вдохе, который слышно застревает в ее груди и проявляется всхлипыванием. А папа, как только закрывается дверь, заливает виски в глотку, сразу половину стакана. И сперва полощет рот, лишь после проглатывает. Корчится носом, выдыхает в ладонь и закусывает кусочком с сырной тарелки.
– Дима, не смей своему брату никак помогать, – папа никогда не грозит пальцем, ему достаточно голоса и взгляда.
Я все еще гляжу на дверь, в которой только что исчезла фигура Вована, как будто ушла в туман, в неизвестность, пропала, как призрак. Там за матовым стеклом, кажется, потусторонний мир.
– Раз такой самостоятельный, пусть докажет, – добавляет папа, видя, как мама мотает головой. – И ты, Настя, ему не помогай, иначе клуб больше не увидишь. И все твои фестивали тоже потеряют спонсора.
Жестко. Вован сильно его рассердил. Мы с мамой даже переглянуться боимся. Каждый уперся в одну точку и затих.
– Ну и подонок же ты, – фырчит она, поднимаясь. – Ладно я, но родными детьми так манипулировать. Даже от тебя такого не ожидала.
Хватает недопитую бутылку вина и тоже покидает комнату. Я жалобно смотрю ей вслед. Мама не оборачивается и никак не прощается, словно меня и не было.
– Это всего лишь метод воспитания, – отвечает папа, когда дверь закрывается.
Знаю, что это не мне, поэтому ничего не говорю. Мы долго сидим в липком молчании, пока он уничтожает стейк. А меня и от виски тошнит – ничего уже не хочется.
Глава 4
Все-таки никакая «БМВ» сегодняшнюю херь не окупит. Настроение скатилось под плинтус и прячется там, не знаю в ожидании чего. Лучше как будто уже не будет.
Тоску прерывает звонок. Это папе. Он кивает мне с вежливой улыбкой и тоже выходит, якобы на разговор, но я понимаю, что уже не вернется.
И остаюсь совсем один. Со своим никому не нужным днем рождения.
Не знаю, через сколько времени, заходит Даша. Заглядывает так осторожно, будто боится наткнуться на что-нибудь неприглядное. И я принимаю это на свой счет. После всего тут сказанного таким себя и чувствую – неприглядным, мерзким, грязным, оттого и одиноким.
– Мне показалось, ужин закончен, – говорит Даша деликатно, не решаясь проходить в комнату, но смотрит на меня с жалостью. Она уже который год подряд наблюдает эту картину, как все расходятся, а я остаюсь наедине с собой. – Думала, ты тоже ушел.
– Сейчас уйду, – вздыхаю я. Мне не нравится, как она на меня смотрит, и вообще не нравится, что она все это видит.
Но мы такая семья. Вся наша грязь выходит публичной. Хотя никакие мы не звезды. Просто и у папы, и у мамы много знакомых, которые всегда в курсе и все обсуждают. Папа маме изменял, не шибко скрываясь. Мама, кажется, специально сделала свою единственную измену скандальной. И мое предательство брату все тоже наверняка смакуют.
– С днем рождения, – улыбается Даша. – Это тебе от ресторана.
Она вручает мне десерт, заранее уложенный в красивую коробочку с прозрачной пластиковой крышкой. Внутри кофейный торт с надписью «