1941. На главном направлении - стр. 3
Но кто ж этому в эпоху Интернета поверит? На этот случай авторы написали: «Однако истина состоит и в том, что цена победы могла быть и не такой высокой». И перечислили причины (не все), почему она оказалась выше, чем могла быть. Однако не сказали – «высокой», по сравнению с чем? Хотя здесь важно другое: авторы и редакторы многотомника впервые признали, что наши потери в войне оказались чрезмерными. И сказано это при «доказанном» ими практическом равенстве потерь воевавших сторон. На мой взгляд, они ненароком проговорились, сделав правильный вывод о неоправданно высоких потерях наших войск, в сравнении с потерями противника. Но тогда речь надо вести о другом соотношении, более соответствующем реалиям минувшей войны, когда Красной армии пришлось в течение трех лет практически в одиночку сражаться с армией агрессора, опирающейся на экономический потенциал почти всей Европы.
Но стоит ли сыпать соль на раны в наше сложное время и считать не вернувшихся с войны, которая закончилась Победой более 70 лет назад? Ведь другие историки как-то обходят эту болезненную тему. У меня к нашим потерям особое отношение. Одиннадцатилетним я видел женщин и детей, раненных и убитых ранним утром 22 июня 41-го, когда страна еще не знала о нападении Германии. Поэтому, пользуясь случаем, прошу прощения у читателей за то, что при повествовании о грозных событиях 41-го года порой вношу в него личные моменты. Я ведь не дипломированный историк.
Войн без потерь не бывает. Речь здесь идет о неоправданно высоких потерях, допущенных в результате чьих-то непростительных ошибок и просчетов разного рода. Представляя на суд читателей второе издание книги, хочу подчеркнуть, что не претендую на полноту своего исследования. Окончательно поставить точку на проблеме учета потерь сейчас невозможно: не хватает достоверной информации, в первую очередь, о количестве пропавших без вести военнослужащих, счет которых идет на миллионы. Но надо всегда помнить об их родных. Судите сами. По официальным данным за годы войны пропало без вести и попало в плен более 4,5 млн. военнослужащих. Погибло в плену более 2,5 млн. (то есть почти 60 %). Но поименно известно только о 495,6 тыс. из них (менее 19 %). О судьбе остальных родные и близкие до сих пор ничего не знают. Их ищут и не находят уже внуки и правнуки.
Между тем, в картотеке ЦАМО число пропавших без вести солдат и сержантов, фамилии которых зафиксированы в донесениях командиров войсковых частей и в учетных данных военкоматов, превышает 7 млн. То есть, установлены фамилии всего 7 % от общего количества. И эти 7 млн. никак не вписываются в объявленное число потерь военнослужащих. А ведь большинство из них с оружием в руках защищали Родину! В то же время в ЦАМО РФ до сих пор не закончена работа по учету сотен тысяч карточек советских военнопленных, переданных немецкой стороной. Почему они до сих пор даже не переведены? Кто за это должен ответить? А если переведены частично, то когда об этом узнают родные погибших и пропавших без вести и общественность? Наконец, на каком основании вдруг засекретили итоги работы по упорядочению данных картотек безвозвратных потерь ЦАМО?
Правду о цене, которую пришлось заплатить народам СССР за Победу с точностью до одного человека, мы узнаем лишь на Страшном Суде. Но представить себе реальный порядок цифр уже сейчас – вполне возможно. Давно пора сказать народу правду, какой ценой была сокрушена гитлеровская Германия. Но руководители Минобороны, имеющие отношение к документам о потерях, вряд ли сами добровольно пойдут на это. Чтобы на деле решиться на уточнение наших потерь в войне, нужна политическая воля.