#1917: Человек из раньшего времени. Библиотека «Проекта 1917» - стр. 11

– Не рассматриваешь ли ты нашего Ивана Андреевича в качестве партии для Лизоньки?

Муж поперхнулся.

– Что ты! Ей об этом думать еще рано!

– Нет, и ты это прекрасно знаешь.

– Послушай, на что это ты намекаешь?

– Я достаточно прямолинейна, как мне кажется. И, придерживаясь этой прямолинейности, говорю – лично мне Иван Андреевич очень кажется на роль будущего зятя. Мы знаем его достаточно неплохо – по нынешним меркам полгода это срок, да и Лиза, кажется, к нему расположена…

– Что за вздор?! Она мне ничего подобного не говорила!

– А об этом не говорят, сударь мой. Об этом все больше молчат. Ты уж – воля твоя – деятель государственный, и в словах знаешь толк не в пример лучше мне. А вот я напротив – как всякая женщина и без слов понять могу, что именно творится на душе собственной дочери.

– И ты хочешь сказать?..

– Именно. Именно это я и хочу сказать.

Дмитрий Афанасьевич хотел было что-то парировать, как из прихожей раздался сначала звук дверного колокольчика, а после шум. Пришел Иван Андреевич. Отряхиваясь от снега, сырыми комьями залепившего стекла очков, вошел студент в приемную гостеприимного дома.

– Кланяюсь, милостивые государе.

– Здравствуйте, голубчик. Никак продрогли? Не прикажете ли чаю?

– Ах, нет, благодарю Вас, я и так кажется заставляю мою воспитанницу ждать, а это уж очень с моей стороны нехорошо.

Слышала беседу и Лиза. Она вся в ожидании прихода Ивана Андреевича обыкновенно превращалась в один тонкий слуховой нерв. Отпрянув от двери и поймав себя на том, что подслушивать не пристало девушке из высшего общества, она заняла место за столом в своей комнате, изобразив из себя прилежную ученицу – что, впрочем, судя по блеску ее глаз получалось у нее прескверно.

Минуту спустя присоединился к ней Иван Андреевич.

– Здравствуйте, Елизавета Дмитриевна.

Она сделал книксен, привстав со стула, и улыбаясь, уставилась в пол.

– Ваши родители давеча изволили сделать мне замечание по поводу Ваших пошатнувшихся успехов по нашей профильной дисциплине…

– Это пустое. Они преувеличивают.

– Я бы не был так категоричен по отношению к родителям. И потому позвольте вовсе оставить рассуждения на эту тему. Не угодно ли перейти к занятиям?

– Прошу Вас, Иван Андреевич. Ведь это все, право, так скучно. Не угодно ли лучше поговорить о терроре? Продолжить некстати вчера прерванную беседу?

При этих словах глаза Лизы загорелись – что не воодушевило Ивана Андреевича. Он насупился, поскольку не считал юную барышню из высшего света надлежащей собеседницей в столь щепетильном для него вопросе.

– Как мне кажется, Елизавета Дмитриевна, Ваши родители платят мне не за то, чтобы я беседовал с Вами о преступниках.

– Ну прошу Вас… Ну хоть немного…

Помолчав немного, студент покорно произнес, не сводя глаз со своей ученицы:

– Что ж, воля Ваша. Но только после прохождения очередного тематического занятия.

Он проявил некоторую педагогическую хитрость – обманом заставил непослушную ученицу проявить ученическое рвение в обмен на живо интересующий ее разговор. Так обычно поступают с маленькими детьми, обещая им после приема горького лекарства сладкую конфету. Она была в сущности еще ребенок, а потому этот прием сработал с ней без труда. И когда несколько минут спустя Катерина Ивановна поднялась наверх, чтобы подслушать краем уха тему их беседы, надеясь втайне услышать там нечто вроде будуарного разговора, то была нимало удивлена и даже несколько расстроена услышанным…